Испанский театр. Лопе де Вега, Тирсо де Молина, Хуан Руис де Аларкон, Педро Кальдерон, Агустин Морето - Молина Тирсо, Де Вега Лопе Феликс Карпио, де Аларко́н-и-Мендо́са Хуан Руис, Морето Агустин, Кальдерон Педро (1969)

И утро осыпает

Просторы побережья

То золотою пылью,

То ливнем пенных перлов,

Я здесь внимаю звонким

Любовным птичьим песням

И битве вод с камнями,

Чуть слышной, но извечной,

Иль с удочкой, столь тонкой,

Что весом вдвое легче

Она мельчайших рыбок,

Сижу над синей бездной,

Иль сеть свою закину

И уловляю ею

Чешуйчатых хозяев

Пучины неисчерпной.

Я жизнью наслаждаюсь

Привольно, безмятежно,

И в грудь меня ужалить

Любовь-змея не смеет.

Когда плыву я в лодке

С гурьбой подружек вместе

И волн седую гриву

Мы гребнем вёсел чешем,

Рыбачки предаются

Любовным горьким пеням,

А я, им всем на зависть,

Лишь разражаюсь смехом.

Но, может быть, обходит

Амур меня с презреньем

Лишь потому, что кровом

Мне служит домик бедный,

Что скромны и убоги

Им поднятые к небу

Соломенные башни,

Приют голубок белых?

Но этою соломой

Укрыт сосуд бесценный:

Хранится честь девичья

В ней, словно плод созревший.

Как наша Таррагона

Огнем орудий метких

Бесстрашно отражает

Корсарские набеги,

Так я обороняюсь

Насмешкой, недоверьем

И гордым равнодушьем

От вздохов, слез, обетов.

Взять, например, Анфрисо,

Кто наделен столь щедро

И силою духовной,

И красотой телесной.

В речах он так разумен,

В поступках безупречен,

В сердечной скорби стоек

И в сетованьях сдержан.

И все ж, чуть день погаснет,

Он бродит неизменно

Под окнами моими,

От холода немея,

А утром, с ближних вязов

Охапку веток срезав,

Мой дом украсит ими,

Как праздничной одеждой.

Порой он на гитаре

Иль камышовой флейте

Дает мне серенаду,

Мое не тронув сердце,

Затем что над Анфрисо

Всевластна я, как деспот.

Мне скорбь его отрадна

И сладостны мученья.

Других рыбачек ранит

Любовь к нему смертельно,

А я его сражаю

Своим пренебреженьем.

Уж такова природа

Любви, что к человеку

Нас тем сильнее тянет,

Чем меньше нас он ценит.

О, как приятно думать,

Что этот полдень вешний

Мне страсть не омрачает,

Не отравляет ревность,

Что юность я не трачу,

В отличие от сверстниц,

На множество бесплодных

Любовных увлечений!

Но что же занимаюсь

Я болтовней бесцельной,

Когда за дело браться

Давно настало время?

Заброшу-ка я в воду

Свою уду скорее…

Но что я вижу? Боже!

На камни бросил ветер

Корабль полуразбитый,

И прыгают поспешно

Два человека с борта,

В воде ища спасенья.

Как у павлина хвост,

Корма задралась кверху

И словно посылает

Пучине вызов дерзкий.

Но волны подступают

И к ней, высокомерной,

И вот уже под ними

Она навек исчезла,

И лишь клочок ветрила

На самой верхней рее,

Захлябавшей над хлябью,

Еще по ветру реет.

За сценой крик: «Спасите! Тону!»

Пловца, который тонет,

Спасает спутник верный.

С беднягой за плечами,

Похожий на Энея,

Когда тот шел из Трои

С Анхизом престарелым,[68]

Гряду валов упругих

Он рассекает смело

И вот уж дна коснулся

Ногой на мелком месте.

Помочь ему бы надо —

Увы, пустынен берег.

Тирсео, эй! Анфрисо!

Альфредо!.. Нет ответа.

Ах, слава богу! Вышли

На сушу люди эти.

Спасенный жив, но рухнул

Спаситель без движенья.

Явление второе

Тисбея, Каталинон, который держит на руках дона Хуана, потерявшего сознание; оба насквозь мокрые.