Боги войны - Виктор Мишин (2021)

– И выстрела не видели?

– Тут такая пальба стоит, чего тут разглядишь? – машет рукой комбат.

– Тогда просто бы обработали все подряд, чего думать-то?

– Вот ты и займись. Нам обещали танки сегодня к вечеру, в полку хотят отбить у фрицев этот участок, уж больно удобно там накапливаться, надо убрать этот сюрприз в виде пушки.

– Сделаем, – сказал я твердо. – Никоненко?

– Я тут, товарищ лейтенант.

– Пойдем-ка погуляем.

Из пролома на первом этаже мы вылезли на битый кирпич и залегли. Я долго и тщательно осматривал всю улицу, дом за домом. Внимательно изучал характер повреждений на стенах напротив, там, где погиб бывший командир моей батареи. И меня осенило.

– Вадик, так они же с нашей стороны бьют! – тот обежал глазами округу и не понял.

– Как это, товарищ командир?

– Смотри на дом, где комбата накрыли, чего видишь?

– Ну, куска стены нет, выбоины…

– А как, млять, они бы появились, если бы пушка стояла на той стороне?

– А может, это наши, в смысле от наших орудий выбоины?

– Может, – скорчил я гримасу, – да ни хрена не может. След от попадания, видишь, в метре от земли слева на доме. Да под окном.

– Точно, слева били! – понял наконец мой разведчик.

– Вот. Давай к комбату, спроси, кто у нас на левом фланге?

Вадик умчался, а я продолжил смотреть. Странно это, как такое вообще может быть? Пушка стреляет два дня из-под носа, а ее не видят? Ну, выстрел, сидя в доме, где я сейчас нахожусь, не увидишь, но все же? Это же грохот какой, нет, надо искать.

– Слева, метрах в двухстах, в пока еще не совсем разрушенном доме наша же рота, ну, этого батальона.

– А дальше?

– Дальше никого, несколько домов разрушенных, там никого нет. Но фрицам там не пройти, за развалинами еще рота стоит.

– А фрицам там ходить и не надо. Ну, молодчики, надо же такое учудить! – воскликнул я. – Не, я слыхал, чтобы пулемет протащить да во фланг стегать. Но чтобы орудие, да еще и не бояться стрелять по одиночным бойцам… Сильны фрицы. Но мы, Вадим, хитрее.

Я вышел из дома, где был КП, и направился к соседям слева. А дойдя, нашел младшего лейтенанта, который тут ротой и рулит, и стал «пытать» его.

– Да нет, товарищ лейтенант, не видели мы ничего. – А сам глаза отводит.

Я и у бойцов спрашивал, тоже твердят, что ничего не видели. А когда я вылез практически к развалинам домов, то все понял. Пушка, если она еще там, не за развалинами. Она прямо там, где кучи битого кирпича, обломки досок и прочий хлам. А бойцы этой роты ее якобы не видели и не слышали именно из-за этой позиции. Любые подступы к развалинам простреливаются с той стороны улицы, а немцы там есть, нашим бойцам тут просто не пройти, как и немцам, издалека видно. А вот пушку, похоже, как-то смогли ночью протащить, вот и сидят там.

– Все понятно, Вадик, надо выкуривать их оттуда. Если, конечно, они еще там.

– А как, товарищ командир?

– Каком кверху, – выругался я. – Снарядами нам их не достать, просто не попасть туда, придется так.

– Товарищ лейтенант, так мы ж не пехота, чего мы сможем сделать?

– Отставить, сержант! – рявкнул я. – Ты боец Красной Армии, какая разница, в каких войсках ты служишь? Знаешь, как товарищ Сталин говорит?

– Э-э-э, нет, – аж начал заикаться Вадик.

– Нужно быть очень храбрым человеком, чтобы быть трусом в Красной Армии, понял? – о, ввернул я знакомое изречение, как специально.

– Я понял, – твердо кивнул Никоненко и стал еще более серьезным.