Боги войны - Виктор Мишин (2021)

– Куда меня? – с каким-то детским страхом спросил я. Видимо, все же попер отходняк, и появился страх. То самое противное липкое чувство, что забивает все мысли, и ты уже ни на что не годен.

– Нога и грудь, – дернул щекой Светлов, – ничего, Вань, сюда дошел – выживешь. Давай, братец, удачи тебе. Поправишься, бей фашистов до конца, все бы так воевали, как твои бойцы!

Сильно сказано. Причем это не штабная крыса хвалит лишь затем, чтобы оправдать свою неграмотность в управлении войсками. Хвалил такой же боец, как и я сам, а это приятно. Это и есть настоящая похвала, за которую и самому не стыдно. Значит, хоть что-то сделал правильно, раз хвалят такие люди.

* * *

Как переправились, я не помнил. Очнулся ненадолго на левом берегу, смутно знакомые бойцы перегружали меня на повозку, удалось разглядеть, что был я не один, раненых было много. Шума вокруг хватало, где-то слышна стрельба, где-то канонада орудий. Никто ко мне не обращался, да и незачем было. Несут, и то хорошо. Только сейчас я понял, как устал. Тело ныло и гудело, но больше от усталости, чем от ран. Хотя и раны беспокоили, я все ж не железный, хоть и крепкий.

Спустя какое-то время я периодически просыпался, тряска усилилась, а облака на небе, в которое смотрел, проносились быстрее, чем до этого. Сделал вывод, что везут на грузовике. В следующий раз, когда очнулся, кстати, реально спал, а не в отключке был, почуял, как меня вновь тащат. Несли, видимо, в санбат, видел сестричек и бойцов, которые и несли носилки.

– Ну что, лейтенант, все же уложили тебя в госпиталь немцы? – На операционном столе было холодно, это первое, что я почувствовал. Раздели, голый лежу, стыдно как-то. А врач знакомый, встречались уже.

– Ага, – кивнул я и сжался.

– Э, нет, братец, давай-ка не напрягайся, а то у меня не получится тебе и рану-то вычистить. Такой большой – и боишься? – А я вдруг осознал, что и правда боюсь. Боюсь, что калекой стану, почему-то именно такие мысли в голове. Ведь я-то знаю уровень здешней медицины. Сейчас распашет вдоль и поперек и скажет, что так и было. Черт возьми, легко сказать – расслабься. Как?!

– Стараюсь, – кивнул я вновь. Подумал о матери, об отце, как они там? Как воспримет мама, если принесут похоронку. Почему такие мысли в голове, откуда это все?

– Вот, другое дело, сестра, промокни! – Видимо, размышления о родных подействовали на меня, и я расслабился. Но почуяв, как внутри что-то скребет, задевая за какой-то предмет, чуть не вскочил. Держали крепко, а позже понял – привязали. И это правильно, иначе меня отделением держать нужно. Под первый же бряк под столом я отключился. Мыслей никаких не было, просто темнота, тишина и все.

Вновь очнулся от тряски. Тело ноет, но теперь уже в определенных местах. Сильно зудит грудь, нога на фоне этого зуда не ощущается. Скосил глаза, ага, ясно, куда-то вновь перевозят, вроде опять грузовик.

– Эй, браток, помочь? – кто-то справа спросил, а затем навис надо мной.

– Где мы? – тихо, как оказалось, спросил я, пришлось переспрашивать.

– На станцию едем, в тыл вас везем. Шестеро вас таких, тяжелых.

– Чего, совсем худо? – спросил я с надеждой в голосе.

– Ну, врач сказал, раз выжил, значит, должен поправиться. Молчи теперь, нельзя тебе болтать, швов много, как бы не разошлись, вон бинты и так намокли.