На пороге Тьмы - Андрей Круз (2010)

— Все равно придется, — усмехнулся он. — Сама судьба свела наши с вами пути к обоюдной пользе.

— А точно к обоюдной? — усомнился я. — Пока из пользы вижу то, что я не выспался после суток, просыпался так, словно из гроба восставал — мучительно и тяжко.

— К обоюдной, к обоюдной, — повторил он. — У меня интерес в вас большой, потому как вы первый человек в городе, которого удалось уверенно определить как прошедшего через искусственный провал.

— Так уж и первый? — переспросил я с недоверием.

— Я сказал, что первый, которого удалось идентифицировать, — повторился Милославский. — Нашли место прохода, нашли следы жертвоприношения, обнаружили вашу ментальную связь с точкой, в которой провели… ритуал, если угодно.

— А чего плохого в слове «ритуал»? — удивился я.

— Потому что это все же не религия, а скорее… пожалуй, физика, хоть и непривычна физикам ее составляющая, — задумчиво сказал тот. — Это скорее был эксперимент — так правильней это все назвать, — нежели ритуал. Как только начинаем пользоваться не своей терминологией, так и сбиваемся с науки на мистику. А вот именно это уже и неправильно.

— Для меня это все мистика в любом случае, — сказал я честно.

— А для меня нет, — ответил Милославский и задал вдруг неожиданный вопрос: — Вы своей работой нынешней довольны?

Я немного озадачился. В последние дни на меня столько всего и сразу свалилось, что мне просто недосуг было задуматься о своем отношении к работе. Поразмышляв с минуту, я ответил:

— Она неплохая. Уважаема в городе, у меня остается много свободного времени, что позволяет зарабатывать на стороне, потому как жить на зарплату и работать от сих и до сих я не привык… Опять же толковых людей там встретил, с одним из которых дела какие-то делаю… Опять же патроны со скидкой, а пострелять уже пришлось.

— Это в поездке за автомобилями? — уточнил он.

— Справки навели или я сам проболтался?

— Справки, — коротко ответил Милославский.

— Да, там довелось, — подтвердил я. — Да и вообще, такую анархичную жизнь, в которой можно много приобрести и много потерять, я предпочитаю спокойной жизни с работой от звонка и до звонка. К тому же я начал пилотированию обучаться — пока в теории, но… То есть еще и альтернативные пути развития появились.

— Пилотирование — это хорошо, вообще полезно, — кивнул он, что-то пометив у себя в бумагах. — Поначалу администрация этого не оценила, отдала энтузиастам, за что спасибо им, разумеется, но теперь поняли, насколько это важно… Ладно, не об этом речь…

— А о чем? — насторожился я. — О том, что у энтузиастов аэродром собираетесь отбирать?

— Уже в курсе? — поднял он брови. — Собираемся. В принципе потому что вопрос окончательно не решен. В городе правило, что все жизненно важные отрасли и дела могут управляться только городом же, а никак не частником. Но… есть вероятность это решение не принимать. Или принять в урезанном виде, например законтрактовав предприятие на городские нужды полностью, но не национализируя.

— Это называется «национализацией»? — с иронией переспросил я.

— Да, у нас именно так и называется, — ответил Милославский, скрестив руки на груди и глядя мне в глаза. — Но я уже сказал, что по данному вопросу совещания пока не было и решения не принималось. А мой голос, кстати, на совете весит серьезно, подчас как та самая гирька, которая окончательно решает, куда склонятся весы.

— Я понял.

Я действительно понял. Понял, что я Милославскому зачем-то нужен, понял, что он уже просчитал все варианты и уже нашел рычаг воздействия, и понял, что он знает, как за этот рычаг тянуть. Он, интересно, точно профессором-философом был раньше или «честным рейдером»? А то все ухватки в наличии, я на таких насмотрелся.

— Хорошо, про способы убеждения послушал, — кивнул я. — А зачем я вам конкретно нужен?