На пороге Тьмы - Андрей Круз (2010)

— Спасибо, забегу. А то четыре мало, точно.

Усатого замбоя в оружейке не было, вместо него сидела женщина неопределенного возраста, лицом похожая на лыжницу Кулакову. Лишних вопросов задавать не стала — лишь проверила удостоверения и выложила перед нами ППШ и «американца» с магазинами и боекомплектом, углубившись в какую-то потрепанную книгу с разваливающимися страницами.

Я обратил внимание, что часть рожков к ППШ у Федьки помечены колечками изоленты, причем намотанными через некоторые промежутки — так, чтобы их даже в темноте на ощупь можно было определить, а некоторые остались гладкими.

— Федь, а чего это?

Федька с любопытством глянул на меня, затем спросил:

— Тебя и по этому делу никто не удосужился просветить? Ну ваще, я фигею, Клава… Смотри.

Он протянул мне один из обмотанных рожков. Я глянул на патроны и хмыкнул понимающе — все головки пуль были срезаны до свинца, до плоских площадок.

— А тут обычные, — протянул он мне необмотанный рожок. — Понял теперь? Тут же Женевских конвенций нет, так что для драк с тварями все пули срезают, а для боя на дистанции оставляют обычные. Надо и такие, и такие иметь. А в пистолете так все срезать. Людмил! — окликнул он оружейницу. — Ты нагановские патроны просверлить можешь?

— По рублю за пять штук, — буркнула она, не отрываясь от книги.

— До вечера сделаешь? — уточнил он.

— За час сделаю.

— Ждать не можем, но вечером заедем оружие сдать. Ты же на сутки заступила?

— На сутки, — кивнула она, поднимая глаза. — Сколько сделать? Боекомплект?

— А если больше, то доплачивать надо? — спросил я у Федьки.

— Ага, патрон — рубль.

Прикинув свои финансы, я сказал:

— Боекомплекта пока хватит, эти же сдам, верно?

— Если тридцать сдашь, то платишь только за сверление, — сказала Людмила. — Это уже мой заработок — халтурим мы так.

— Да это я понял. А с карабином что делать?

— Могу я тебе порезать, можешь сам, вон гильотинка стоит — показала она на большой резак с рычагом в углу помещения.

— Это мы сами! — засуетился Федька. — Справимся как-нибудь.

— Да чего там справляться-то… — сказала Людмила, углубляясь в чтение. — Дебил справится.

Дорога была совсем раскисшей: непрерывные дожди последних дней сказались. «Блиц» переваливался по колдобинам, месил грязь высокими зубастыми колесами, но пер вперед решительно, без проблем. А в кабине сидеть было так даже и уютно, вроде как все вокруг промокло, а ты в сухом, и даже тепло — печка имеется. Тьма далеко, висит все тем же мрачным черным облаком, вокруг лес.

— Ты поворот не пропусти, — сказал мне Федька, всматриваясь в дорогу. — Где я тебя подсадил — помню, а вот оттуда ты уже сам. Не потеряешься?

— Да не должон, вроде хорошо помню, да и ориентируюсь прилично. Кстати, Федь, а со зверьем здесь как? Ну в смысле — охота есть?

— Есть, куда ей деваться? — удивился он вопросу. — Твари на зверье и не охотятся, хоть звери подальше от Тьмы держатся. А так многие охотятся, на базаре даже дичью торгуют. Зимой волки иным деревням вообще жизни не дают, облавы на них устраивают.

— То есть я все правильно понял, твари исключительно на людей нападают?

— Точно, именно так. Тут вообще все вокруг людей завязано, в Отстойнике этом самом. Собак ведь видел? Кошек? Они что, думаешь, сюда провалились?

— Нет?

— Нет, все местные. Собак одичалых поначалу полно было, от них щенков брали, а самих отстреливать приходилось — совсем беда поначалу с ними была, говорят. Только люди исчезли.

— Ну а куда все же? Хоть теория есть?

— Я тебе говорил, что у кого поумней спрашивай. На лекции спроси, там тебе про теории все разложат.

— Ага, вон домик, где я привал устраивал! — обратил я внимание на знакомое полуразваленное строение слева от дороги.

— Точно, тут я тебя и подсадил, — подтвердил Федька. — Дальше показывай.