Освободительный поход - Александр Михайловский, Александр Харников (2019)

Так было и так еще будет; пока же воюющая страна с оптимизмом встречала грядущий сорок третий год, надеясь, что он станет годом окончательной победы на немецко-фашистскими захватчиками, тем более что сегодня в полдень, будто специально к празднику, по советскому радио прозвучала сводка Совинформбюро, в которой сообщалось о выходе частей «н-ского» механизированного корпуса особого назначения на северную окраину города Минска, а также об освобождении от захватчиков советских городов: Барановичи, Слоним, Лида, Слуцк и Бобруйск. Правда, кое о чем сводка умолчала, ибо то, что оккупанты творили в Минске в самый канун его освобождения, не укладывались ни в одну нормальную голову.

Совместная следственная группа НКВД и ЧГК[44] только приступила к работе, но уже было ясно, что за полтора года оккупации от двухсот пятидесяти тысяч минчан в живых осталось не более ста тысяч, считая и тех, кто успел эвакуироваться или ушел в партизаны. Из ста тысяч евреев, согнанных в минское гетто из Минска и его окрестностей, а также завезенных из Европы, уцелели не более пяти тысяч. Горы трупов, в основном женщин и детей, на улицах белорусской столицы взывали к отмщению, поэтому бронедесантники мехкорпуса Лелюшенко, несмотря на крепкие нервы и привычку к реалиям войны, пленных в эту ночь старались не брать, не делая различия между карателями и «честными» солдатами вермахта и люфтваффе. Утром, когда взошло солнце, город был уже в советских руках, и только тогда стал понятен истинный масштаб величайшего злодеяния со времен резни армян и малоазийских греков в Османской империи и демократической Турецкой республике при Ататюрке[45].

С сегодняшними посетителями Верховный Главнокомандующий собирался обсудить, помимо прочего, и произошедшее в Минске, но эта встреча планировалась уже давно, а еще двое суток назад никто и не догадывался, что гитлеровцы решатся на злодейство такого масштаба. Первоначально основной темой встречи советского Вождя с церковными иерархами были последние рабочие консультации перед созывом первого после Революции Архиерейского собора Русской православной церкви, перед которым стояла задача избрать Патриарха и образовать Священный Синод. В связи с минскими событиями состав участников расширился, ибо при обсуждении рабочих вопросов церковного строительства в СССР Сталин не нуждался в присутствии Берии, Антоновой и Османова, а вот обсуждение минской трагедии требовало гораздо более широкого круга участников.

Приглашенные расселись вдоль рабочего стола: архиереи с одной стороны, товарищи Берия и Карпов, а также консультанты из будущего, с другой. Последним на свое место сел мрачный на вид Сталин; он внимательно оглядел присутствующих и, снова поднявшись на ноги, произнес:

– Итак, товарищи, в первую очередь считаю необходимым встать и минутой молчания почтить память невинных жертв ужасной минской резни, устроенной вчера германскими нацистами. По имеющимся у нас сведениям, к моменту освобождения улицы города были буквально завалены мертвыми телами мирных советских граждан.

Услышав эти слова, присутствующие в кабинете тут же встали. По лицам их было видно, что, кроме Вождя, о произошедшем в Минске известно только Лаврентию Берия и консультантам из будущего (им это полагалось по должности и месту службы). Зато Карпов, которого прочили в кураторы Русской Православной церкви, а также все три митрополита были ошарашены словами Сталина – так же, как после официального объявления, сделанного голосом Левитана, будет ошарашена вся советская страна. Следующая минута прошла в молчании, только священнослужители, перебирая четки и беззвучно шевеля губами, молились за души погибших в результате злодеяния.

Когда минута истекла и все сели на места, Верховный огладил свои усы и хмуро произнес: