Начало - Игорь Валериев (2019)

– Ох, Петр, так рада тебя видеть, что забыла вас представить. Знакомьтесь. Надворный советник Бекетов Петр Иванович – полный тезка и даже дальний родственник и потомок первопроходца Сибири и основателя Якутского острога стрелецкого сотника Бекетова, – с улыбкой начала Мария Петровна. – После окончания Санкт-Петербургского университета более тридцати пяти лет назад приехал Петр Иванович в Сибирь нести свет знаний. Начал в Иркутске, потом в Чите и вот уже почти четырнадцать лет в Благовещенске руководит работой женской гимназии, преподавая русский язык и историю.

– А это, Петр, – как-то помолодевшая старушка-библиотекарь указала рукой на меня, – удивительный молодой человек по имени Тимофей Аленин. Именно о нем рассказывал генерал Беневский, как победителе банды хунхузов в прошлом году.

– Очень приятно познакомиться, Тимофей! – Бекетов протянул руку и крепко ответил на мое рукопожатие. – Раздевайся, вешай все на вешалку и проходи дальше в зал. Вон, под вешалкой шлепки войлочные стоят.

Стесненно раздеваясь и надевая тапочки, я про себя мысленно порадовался, что после бани надел шерстяные носки, а не портянки. Пройдя в следующую комнату, я увидел множество шкафов с книгами, а посередине комнаты стоял стол, накрытый скатертью, на котором возвышался сияющий золотом самовар и стояли розетки с вареньем, бубликами, кусками сахара и чашки с блюдцами. Мария Петровна и Бекетов уже сидели за столом, и Петр Иванович наливал из самовара кипяток в чашку. Я стоял на пороге, держа книги в руках, и не знал, как мне вести себя дальше.

– Петя, полюбуйся! Стоит молодой казак, а в руках у него четыре тома Толстого «Война и мир». А если бы ты слышал, какой он вывод сделал из прочитанного отрывка о народной дубине войны, то был бы очень сильно удивлен… Ой, заболталась! Проходи, Тимофей. Присаживайся за стол и наливай себе чаю, угощайся. Мы сейчас с Петей новостями быстро обменяемся, давно не виделись, а потом о твоей проблеме поговорим.

Я подошел к столу, сел на стул и, положив книги на край стола, налил из заварного чайника крепкой заварки, а из самовара кипятка. Потом, положив в небольшую тарелку немного варенья, пару кусочков колотого сахара и несколько баранок, пододвинул все это к себе и стал наслаждаться питьем чая, абсолютно не слушая, о чем разговаривают Бекетов и Мария Петровна.

Боже мой, какой это был чай! Такого божественного напитка я не пил с момента смерти деда. В станице и у Селеверстовых в основном пили чай-сливан. Готовили его следующим образом: в латку (глиняный горшок) наливали горячее коровье молоко, вареное с пенками, туда же разбивали несколько куриных яиц, добавляли крепко заваренный чай (обязательно зеленый, плиточный), подсаливали, клали топленое коровье масло и доливали кипятком. Затем этот напиток разливали по байдарам (кружкам) поварешкой. Брры! Ужас!

Вот у нас, Алениных, был самовар, и пили чай мы в основном с заваркой черного крупнолистового китайского чая. Только это считалось в станице расточительством. А после смерти деда до самовара у меня руки как-то не доходили. А у Бекетова чай был заварен великолепно!

Задумавшись и наслаждаясь чаем, я даже не услышал, как ко мне обращается Бекетов:

– Тимофей! Тимофей! О чем задумался?

– Ой, извините, Петр Иванович. Такой замечательный чай, очень напоминает тот, который мой дед заваривал. Вот и задумался, вспоминая наши чаепития, когда все живы были.

– Жалко твоих близких, Тимофей. Мне Мария рассказала, что они все погибли. Но это судьба. Поговорим лучше о твоем поступлении в военное училище. Ты где-нибудь учился?

– У нас в станице, у батюшки Александра в его школе при церкви две зимы, и младший брат отца дядя Иван меня обучил многому.

– Хорошо, давай проверим немного, что ты знаешь?