Начало пути - Андрей Булычев, Тимофей Бессаренко (2020)

–Да я понял. Сам во всём виноват. Помалкивал бы, не влетело бы за дело !-и Митяй сел на брёвнышко глядя в пламя костра.

Вот так вот сидячи и глядя в него всю ночь можно просидеть. Так завораживать может только огонь, на который вот так же вот смотрели испокон веков предки.

Вернулись дозорные лыжники. В округе на десять стрелищ всё было спокойно. Кроме звериных, никаких более следов не нашли. Только в одном месте у реки, как будто бы волока шла. Словно следы кто – то скрыть хотел.

Но, то старый след был. С тех пор, дня три уже точно прошло. Ибо всё вокруг последним снегопадом присыпало, а он то снежок уж как раз около того времени как раз и сыпал.

Однако охрана не расслаблялась и службу свою несла как следует.

На седьмой день пути обоз сделал дневку в устье Ямницы и к усадьбы Сотника пошли пятью санями да с одной ветеранской сторожей.

Сердце Мити громко бухало. Вот-вот скоро откроется до боли знакомый поворот, за впадающей в главное русло Дубницей, и он будет дома. С тяяятей!

И уже издалека, глаза увидели одинокую фигуру на обрыве, у ног которой крутился и радостно подпрыгивал Волчок.

Он дома!

Дома.

Ветераны первые подскочили к своему командиру. Осадили коней да обнялись крепко все вчетвером.

–Здорово сотенный!

– Здорова ребята!

Вот и пришли, не отсидишься теперь как медведь в лесной берлоге! – и все дружно рассмеялись. Подскочил Путята, обнялся с другом крепко.

–Да ты совсем бодрячком я смотрю, всё молодеешь и молодеешь, крепкий точно медведь! Меня сжал, аж все кости затрещали! И заревел по медвежье широко расставя в сторону руки – Рррр!

–Уйди в сторону оглашенный, дай с сыном обнимусь!

К Сотнику от саней, нёсся стелой Митяй. Тятяя! Тот, как когда то раньше подхватил его и подбросил вверх.

Огоо! Да ты вырос то как. Не поднимешь уже! Возмужал!

И глаза то такие. Серьёзные!

–Я тять в битве был на пути в Новгород. Под Крестцами, с разбойной ватагой схлестнуться пришлось. Вот там – то всё твоё уменье, что давал мне и пригодилось.

–Однаако! Только и смог проговорить Андрей.

Сам жив здоров смотрю, а как артельные?

Меня стрелой задело слегка и клок кожи выдрало. А вот Вторак ранен. Все остальные домой дойти смогли.

–Подожди сынок! Давай ка потом, поподробнее мне всё расскажешь. А пока…

– Прошу всех в избу ребята!

Сейчас мы, с моими домочадцами мигом вам обед сготовим!

Покушаете, что Бог послал. А там уж я вам и баньку истоплю. Не удивляйтесь только, не один я теперь на усадьбе живу. И увидев недоумённые взгляды друзей усмехнулся. Ну да сейчас всё сами и увидите.

А потом и потолкуем спокойно да обстоятельно обо всём.

В избе было натоплено, чисто и светло. Чувствовался тот уют, который бывает, когда живёт в ней счастливая и добрая семья. Именно семья, а не одинокий и хмурый бобыль.

И уже минут через пятнадцать, умывшись, да обтерев руки и лица рушником, сидели все гости за одним большом столом, а рядом суетились доставая из печи горшки да сковороды-гусятницы Ладушка с дедом Кузьмой. С печки блестящими глазёнками во всю смотрел Ванятка.

Сотник же разливал по канопкам духмяную, настоенную на пряных травах медовуху, да крепкое зимнее пиво в небольшие глиняные чарочки. Перед Митей же был бруснично – ягодный взвар и тёмный, ржаной квас. Ибо Мал ещё бражничать!

–Митяй, сын мой, представляю тебе и всем вам друзья, породнившихся со мной дядьку Кузьму и внучат его Ладушку, да малого Ванятку. О том, какие события тому предшествовали я пока умолчу, ибо не стоит о том при детях говорить.

–Сам же и вы друзья примите на веру, а вы то слово моё знаете. Что люди это добрые, и я им рад от души.

Дед Кузьма при этом поклонился всей компании в пояс и подошёл к Митяю. Митяй был, как сам не свой. Всё в его голове перемешалось!