Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

— Знаете ли, при последней встрече Бонапарт предсказал Лазару раннюю смерть в постели. В тот вечер, еще до моей свадьбы, мы были у Терезы и Тальена, и Бонапарт всем предсказывал по ладони. Я вам не рассказывала эту историю?

Баррас покачал головой, приложив ладонь ко рту.

— Должна признаться, — произнесла я дрожащим голосом, — меня утешает мысль, что так было суждено. — Смерть везде найдет, если захочет, как говорят солдаты.

— Дерьмо! — Баррас закрыл лицо руками.

3 января

О, что за день, что за вечер! Началось все с повара; он был вне себя от того, что Бонапарт ест только сваренные вкрутую яйца.

Затем приехал Вотье, и невозможно было его не принять.

— Надеюсь, вы удовлетворены работой? — сказал он, передавая мне листок бумаги, на котором мелким почерком была написана ужасающая сумма — 130000 франков.

Ох, уж так удовлетворены! Нет слов! Правда, работа оказалась более дорогостоящей, чем я ожидала. Раз в десять!

— Как вы и писали, для Освободителя Италии — только лучшее, — поклонился Вотье.

Я ему такое писала?

— Мой банкир свяжется с вами, — пообещала я, размышляя, откуда же взять такую сумму.

У двери появилась Лизетт:

— Портниха, мадам.

Под этим предлогом спровадила Вотье, осыпая его неумеренными похвалами и обещаниями. Он вежливо посторонился перед нервничавшей портнихой.

— Каждой женщине в Париже требуется новый наряд для предстоящего бала. Мои тридцать две швеи работают день и ночь! — воскликнула она и стала давать указания лакею, как демонстрировать наши туалеты. «Наряд Гортензии изыскан», — подумала я; для меня же сшили простую желтую тунику в греческом стиле с нижней юбкой из муслина.

— Но английский муслин строго запрещен, — заметила я. Об этом упоминалось даже на разосланных приглашениях.

Портниха выпучила глаза. Я боялась, ее хватит апоплексический удар.

— Но, мадам, — сказала она, переходя на шепот, — у мадам де Шевалле нижние юбки из муслина, как и у мадам де ла Пинель.

— Но ни та ни другая — не жена генерала Бонапарта, — деликатно напомнила я. Кроме того — хотя об этом я предпочла умолчать, — наряду не хватало элегантности. (Она сделала гофрированную оборку у края подола!) Я повторила, что мне нужен наряд простой.

— Мадам Бонапарт, простите мою смелость, но вы уверены, что хотите такую простую тунику? У меня три девушки занимаются исключительно пришиванием блесток.

— Никаких украшений, — настаивала я. — И не надо муслиновой нижней юбки.

— В кредит, мадам?

— Да, разумеется.

Затем явился ювелир, желавший показать шкатулку с изделиями, устоять перед которыми, признаюсь, было просто невозможно. Я выбрала бусы из золотых сцепленных листьев. Они идеально подойдут к греческой тунике.

— В кредит, мадам?

И так далее. Только что пришла Лизетт с кувшином теплого вина с пряностями.

— Кареты будут готовы к девяти, — сообщила она.

— Так рано?

Теперь пора принять ванну… И может быть, капельку опиумной настойки.

Бонапарт сел на табурет возле моего туалетного столика и смотрел, как Лизетт убирает мне волосы. Он сказал, что удовлетворен простотой моего наряда.

— Все должны думать, что мы живем на мое жалованье.

Я едва удержалась от смеха. Даже генералы-холостяки не могли прожить на сорок тысяч франков в год, а уж с моими «простыми» туниками…

— Как вам это? — В дверях появился Луи, вытягивая рукава нанкового сюртука. Сегодня ему нездоровилось, и он до сих пор бледен. Неважно чувствует себя со времени отъезда из Италии.

— Уродство! — отозвался Жером, стоявший за старшим братом. Он злился, что слишком молод и его не берут на бал.

Бонапарт вдруг вскочил на ноги:

— Кто тебе пошил такую куртку?

Ворот был из черного бархата, а это — знак роялистов.

— Может быть, надеть синий? — предложила я.