Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

— Вам это не понравится, — предостерег нас секретарь Барраса. Держа в руках газету, он прочел вслух: — «Публикация конфиденциальных писем, написанных Бонапартом и его окружением семьям во Франции (они перехвачены нашими военными моряками), делает не много чести нравственным качествам представителей нашего кабинета. Такой скандал не пойдет на пользу образу нашей нации…»

— Погодите минутку, помедленнее, Бото. Это какая-то бессмыслица.

— Может быть, дело в моем переводе.[110]

— Продолжайте. — Сидя в кресле, я подалась вперед. Что там сказано насчет публикации писем?

— Одно из этих перехваченных писем написано Бонапартом своему брату, это просто песня о распутстве его жены…

Моем распутстве?

Бото пожал плечами.

— Другое — от юного Богарне…

— От моего сына?

— …в котором он выражает надежду, что его дорогая мамочка менее порочна, чем ее представляют.

— Я не понимаю.

Порочна? В комнате было душно, пылали дрова в камине.

— Англичане собираются опубликовать эти письма? — спросил Баррас. Зубы у него стучали. — Но это же неэтично. Это запрещается международными соглашениями.

— Будь прокляты роялисты! — вдруг проверещал попугай.

28 нивоза,[111]Люксембургский дворец

Дорогой друг, мы наконец получили копии тех писем, о которых писала «Лондон Морнинг Кроникл». Не считаю разумным направлять их Вам курьером. Если захотите заехать сегодня днем, буду на месте.

Дядюшка Баррас

17 января, ближе к вечеру

— Утешьтесь, я намерен запретить публикацию! — сказал Баррас, перекладывая стопки бумаг у себя на столе.

— Неужели письма настолько дурны?

— А, вот же. — Он передал мне лист бумаги. — Копия письма Бонапарта к его брату Жозефу. Но где же другое, от вашего сына?

Я посмотрела на слова «В семейной жизни у меня просто горе, ибо завеса с тайны ныне сорвана».

— Письмо от Эжена все прояснит.

Сын писал:

Дорогая мама, мне столько надо рассказать тебе, что не знаю, с чего начать. После своего разговора с Жюно Бонапарт пять дней был очень печален. Из того немногого, что мне удалось подслушать, все имеет отношение к капитану Шарлю. Он вернулся из Италии в твоей карете, он подарил тебе ту собачку, дескать, он даже сейчас с тобой.

Знаешь, мама, я не верю ни единому слову. Уверен, что все это — лишь сплетни, измышления твоих недоброжелателей. Люблю тебя ничуть не меньше! Не меньше прежнего мне хочется тебя обнять.

Миллион поцелуев, Эжен

— Это письмо будет опубликовано в Англии? — спросила я.

— И также, скорее всего, письмо от Бонапарта Жозефу. Ублюдки англичане поголовно безнравственны. У нас с ними неписаный договор не разглашать содержание частной переписки. Разумеется, мы посмотрим, что можно сделать, чтобы эти письма не были преданы гласности. Моя дорогая, что с вами?

Я судорожно пыталась сглотнуть возникший в горле комок.

— Не беспокойтесь.

Вся моя жизнь в один момент оказалась на виду у всех. Я чувствовала себя и оскорбленной, и разгневанной. Что я такого сделала, чтобы меня так позорили? Да, это капитан Шарль подарил мне Мопса. Да, это он сопровождал меня при моем возвращении из Италии. И да, он мой друг, я ценю его общество — а почему бы и нет?

— Поль, вы ведь понимаете, что капитан — всего лишь мой друг?

— Конечно! Разве наш миловидный капитан интересуется женщинами? Но не беспокойтесь о слухах, дорогая, никто ничего не узнает. — Он потер друг о друга большие пальцы и насупился: — Я просто не могу взять в толк, зачем Жюно так огорчать Бонапарта.

— А я, кажется, знаю, — прошептала я, в который раз припомнив слова Лизетт: «Вы еще пожалеете».

24 января

В одиннадцать приехала портниха, ее помощницы внесли образцы тканей, коробки кружев и лент, альбомы с картинками фасонов. Я выбрала одно платье, показавшееся мне красивым.