Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

— Мне настоятельно советовали, — только и сказал Бонапарт. Я не посмела поднять вопрос о влиянии его родственников, об их ненависти ко мне. Бонапарт — хозяин Европы, но когда дело доходит до его семьи, он слабеет, и это ведет к опасным последствиям.

«Кровь — это все, — часто повторяет его мать. — Кровь — наша единственная сила».

«Кровь — ваша единственная слабость», — хочу я сказать ему, но не смею.

18 сентября, Сен-Клу

Совсем без сил! Переезжали под дождем. Комнаты в Сен-Клу просторны, но в них холодно. Когда прояснится, поедем с Бонапартом в парк на верховую прогулку.

Воскресенье, 19 сентября

Акушерка считает, что Гортензия родит первого октября, на несколько недель раньше, чем считалось прежде. Она же обмолвилась, что, возможно, родится мальчик.

— Так это замечательно! — Я бы и внучку любила всем сердцем, но рождение мальчика стало бы решением многих проблем.

— Но, мама, со времени нашей свадьбы это будет без трех дней девять месяцев, — сказала Гортензия, отрываясь от рисунка, над которым работала (копии «Ребенка» Греза). — Что подумает Луи?

Луи, чье возвращение с лечебных вод ожидается со дня на день.

«И что напишут английские сплетники?» — подумала я, но промолчала.

21 сентября, Сен-Клу, ясный, солнечный день

Вчера с вод вернулся Луи; увы, не все ладно. Его здоровье не улучшилось. Он совершенно не может пользоваться правой рукой. Дух его тоже неспокоен, ибо он угрожает утопиться, если ребенок родится преждевременно.

— Но Луи знает, что ты добродетельна, — попыталась я успокоить дочь.

Как бы примирить их?

— Конечно, мама, но его заботит лишь то, как все выглядит со стороны и что подумают люди.

— Он тебя любит, ты это знаешь. — Если бы Луи слышал распространяющиеся в Англии слухи, он бы, несомненно, пришел в ярость.

Мы разговаривали, прогуливаясь по дороге среди полей.

— Луи не было дома семь месяцев: очень долгий срок, — поучала я Гортензию, тщась придать ей терпения. — Воссоединение после долгой разлуки порой чревато ссорами.

Уж я-то отлично знаю по своему опыту.

— Лучше не позволять себе раздражаться, особенно в твоем положении.

Я обняла свою бедную неуклюжую дочь. Конечно, если она родит вовремя, это сильно упростит ей жизнь.

7 октября, Сен-Клу

Сегодня девять месяцев и три дня с тех пор, как Гортензия и Луи поженились.

— Я спасена, — сказала Гортензия, сложив руки, как на молитве.

Она склонна все драматизировать, но, честно говоря, все мы испытываем облегчение.

10 октября

Незадолго до полудня по аллее проскакала галопом лошадь. Я вышла на террасу посмотреть, кто приехал, но едва открыла дверь, как по лестнице взбежал Эжен и закричал, чтобы я торопилась.

— Что-то с Гортензией? — испугалась я.

— Началось, мам, я был с ней в этот момент! Луи велел мне скорее скакать за тобой.

Кто бы мог подумать, что поездка из Сен-Клу до центра Парижа может занять менее двух часов! Мы выехали из Сен-Клу в пять минут одиннадцатого, а уже за две минуты до полудня нетерпеливо дергали шнурок звонка у двери городского дома Гортензии и Луи.

— О, хорошо, что вы здесь, а то у меня руки заняты!

Обернувшись, мы увидели женщину в старомодном красном платье и переднике с фестонами из лент. Одной рукой она удерживала на голове табурет для родов, а в другой у нее был кожаный чемодан.

— Мадам Франжу!

— Акушерка? — Эжен торопливо впустил ее.

Пока я приветствовала добрую женщину, отворилась парадная дверь.

— Мадам Франжу? — Луи нервно скреб по груди пальцами больной руки. Ужасно. — Наконец-то!

— Луи, что Гортензия? — только и успела спросить я, как вдруг услышала в доме крик. О нет!

Луи поднял указательный палец на здоровой руке, подав мне знак молчать; в другой он держал часы, отсчитывающие секунды.