Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

— Все в порядке, — определил он, опуская часы в карман.

— Доктор Жан-Луи Боделок[133] будет здесь, как только поест, гражданин, — сообщила Луи акушерка, развязывая платок.

— Через сколько минут? — с тревогой спросил Луи.

— Сказать по правде, он только под ногами путается, — прошептала акушерка, повернувшись ко мне.

Луи уступил дорогу лакею, понесшему родильный табурет и чемодан на второй этаж. И поспешил вслед за ним, через плечо обращаясь к мадам Франжу:

— Боли у жены теперь повторяются чаще. По-моему, уже скоро.

— Надо бы сообщить Бонапарту, — попросила я Эжена, который с растерянным видом стоял во дворе.

— Я съезжу, — кивнул он, явно обрадовавшись такому поручению.

— Он сегодня работает во дворце! — крикнула я вслед сыну, уже скакавшему к воротам.

В комнате роженицы сильно пахло гвоздикой. Мадам Франжу закрывала окна и раздавала указания двум горничным.

— Мама! — выдохнула Гортензия, увидев меня. Луи сидел рядом с ней, поглаживая ее руку.

— Как ты, дорогая? — Моя милая, мое сокровище, сердце мое! На большой кровати она казалась совсем девочкой, ангелом с золотистыми локонами, большие голубые глаза смотрели из-под кружевной оборки ночного чепца. Худышка с огромным животом.

— Все идет прекрасно, — сказала мадам Франжу. — А теперь, мадам Жозефина, можете посидеть здесь, в сторонке, пока я обмерю вашу дочку.

Я покорно села у кровати. Гортензия корчилась от боли.

— Боже милостивый! — закричала она.

Борясь с комом в горле, я старалась дышать поглубже. Акушерка тем временем подбадривала Гортензию:

— Вот так! И чем громче, тем лучше. Пусть соседи знают. Пусть весь Париж знает!

Доктор Жан-Луи Боделок приехал незадолго до трех часов. Ребенок (безупречнее я не видела) родился почти в девять. Хотя роды оказались долгими — часов восемь в общей сложности, — прошли они легко.

Никогда не забуду первый плач малютки.

— Это мальчик… — прошептал Луи, не смея верить такой удаче. Мальчик. Такое облегчение! У меня даже голова закружилась.

— Мальчик! — донесся чей-то возглас из коридора.

— Мальчик! — выкрикнул кто-то и во дворе: кажется, кучер. Где-то в доме затрезвонил колокольчик. О радость!

Мне хотелось тотчас выбежать на улицу, чтобы ударить в колокола Нотр-Дама.

— Отлично потрудились, мадам Луи, родили мужу здорового сына, — улыбалась мадам Франжу, передавая Гортензии красного кричащего младенца. — Его надо обмыть, измерить и запеленать, — дала она указания няне. — Отменно сработан, — добавила акушерка, будто говоря о неодушевленном предмете, — никаких изъянов я не заметила.

Ошеломленный Луи проводил няню из комнаты.

Доктор Боделок похлопал мою дочь по колену, прикрытому простыней.

— Еще одно усилие, мадам Луи, — и дело сделано.

— Мы не хотим, чтобы матка забралась обратно наверх! — сказала акушерка, будто говорила в этот раз об одушевленном существе.

Гортензия поморщилась, но не закричала. Я протерла ее влажный лоб тряпочкой, смоченной в розовой воде. Опасность еще не совсем миновала. Небесные врата остаются открытыми для роженицы еще девять дней после родов.

Вернулся Луи, смотрит гордо. Встав на колени у кровати, он поцеловал руку Гортензии. Я была тронута до слез — так просто, но так благородно!

— У него, у нашего сына, все хорошо? — спросила его Гортензия.

— Шесть фунтов, две унции, рост восемнадцать дюймов, — сказал Луи, глаза блестят.

— Прекрасный вес, — подбодрила я новоиспеченных родителей.

— Мне он кажется таким маленьким, — восторженно воскликнул Луи, — но няня говорит, он большой и очень хорошо сложен!

Вернулась няня с туго запеленутым младенцем на руках. Теперь он молчал.

— О, Гортензия, он просто ангелочек. — Я едва не задыхалась от нахлынувших чувств. Малютку назовут Наполеон-Шарль — так было решено. Маленький Наполеон.