Еретик Жоффруа Валле - Константин Курбатов (1987)

— И что же теперь?

— Теперь необходимо добить их, пока они не опомнились и не узнали, по чьему приказу раздались выстрелы, — твердо сказала королева.

И Карл понял, что попался. Отправь он теперь мать хоть в самый дальний монастырь, гугеноты не поверят, что король не причастен к покушению. Выход был только в одном — опередить их.

Судя по всему, до счастливого вдовства Маргариты оставалось совсем немного.

VI. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, АНЖЕЛИКА!

Временные жильцы, что поселились под свадебным помостом у собора Нотр Дам, учуяли нависшую над Парижем беду интуитивно. Жоффруа Валле в отличие от них, узнав о выстрелах на улице Засохшего дерева, мгновенно понял, что должно за ними последовать. Он лишь недоумевал, почему вслед за двумя выстрелами сразу же не загремели тысячи других. И с той, и с другой стороны.

Впрочем, нет худа без добра. Предгрозовое затишье дало Жоффруа Валле время, чтобы разыскать Анжелику и спасти ее. По мнению Жоффруа, в предстоящей бойне больше всего могли пострадать невинные, не имеющие никакого отношения к раздорам между католиками и гугенотами. Так обычно всегда происходило в истории — спорят одни, а расплачиваются другие.

Отправляясь в Рим, Жоффруа снял для Анжелики уютную квартирку в одной из тихих улочек квартала Марэ. Он оплатил ее на два года вперед и оставил Анжелике достаточно средств для скромной, но безбедной жизни. С тех пор как Анжелику «сожгли», ей приходилось прятаться, постоянно оглядываться и контролировать каждый свой шаг.

Жоффруа отправился в Рим, но и Анжелика, и он отлично понимали, что Рим лишь предлог, что это бег от самого себя, бег к работе над своей книгой. И, вернувшись из Рима, Жоффруа не пришел к Анжелике. Он запретил себе даже думать о возможности пойти к ней. А теперь, поняв, какая гроза надвигается на Париж, бросился спасать свою любовь.

Примчавшись к дому, где Жоффруа снял ей квартиру, и немного подождав у запертой двери, он отправился к квартирной хозяйке. То была пожилая женщина, вдова кого-то из верхушки чиновничества, которых называли «людьми мантии». Жоффруа с Анжеликой так сразу и прозвали ее для себя — Старая Мантия. А она явно принимала Жоффруа за богатого жуира.

— Анжелика? — удивилась Старая Мантия. — Разве вы не знаете? Она оставила ключи и ушла. Сказав, что не вернется. Я специально поинтересовалась, куда она уходит. Но ответа не получила. Я как чувствовала. Мне так неудобно перед вами. Желаете получить обратно деньги? Но если вам вновь понадобится, я всегда к вашим услугам. У нас здесь тихо и, благодарение господу, мало любопытных. Может, зайдете выпить стакан вина? Желаю вам успеха, месье.

Он понял: Анжелика испугалась, что Жоффруа не выдержит и придет к ней. И потому ушла сама.

Но куда? Где ее искать?

Людные места Жоффруа обходил, на базары не совался. Выбирал тихие улочки и переулки. Но только зря стоптал ноги.

Неожиданно его осенило. Не на той ли она поляне за городской стеной, где у небольшого пруда, в зарослях вечнозеленых кустов верещатника лежал каменный лев? Он спал, тот лев с всклокоченной гривой, навечно уткнув нос в землю. Быть может, большой продолговатый камень и не походил на льва, но Анжелике он показался львом, и Жоффруа поддержал ее. Они случайно открыли эту поляну, полюбили ее и часто приходили сюда.

— Как живой, — сказала тогда Анжелика про каменного льва. — Только спит. А сам все видит, хитрец.

— Он не смущает тебя? — спросил Жоффруа, целуя Анжелику.

— А ты думаешь, — спросила в свою очередь она, — что, кроме льва, нас больше никто не видит?

— Я люблю тебя, Анжелика, — прошептал он. — Я каждую минуту хочу, чтобы ты была моею.

— И я тоже, Жоффруа, — вторила она.

Это было, когда он сжег свою рукопись. Стояли холода, но день выдался солнечный и теплый. Какой волшебной казалась в тот момент жизнь! Жоффруа, словно мальчишка, обрадовался поляне, окруженной кустами вечнозеленого верещатника.