Снеговик - Ю. Несбё (2017)

Ветлесен выглядел так, будто у него застряло что-то в пищеводе: глаза выпучены, вены на шее вздулись.

— Я… — выдавил он. — Я не делал ничего дурного или незаконного.

— Конечно нет, — закивал Харри. — Мы хотим вызвать вас как свидетеля. Свидетеля, который смог бы рассказать, что происходит там внутри. Всем известно, что проститутки издавна водят в «Леон» клиентов, но вот детей туда стали водить лишь недавно. А в отличие от обычной проституции детская проституция, как вы изволили выразиться, незаконна. Теперь представьте себе, что будет, когда мы сообщим об этом прессе.

Ветлесен уставился на снимок и яростно потер лицо.

— Мы, кстати, видели, как от вас выходила дамочка из новостей второго канала, — добил его Харри. — Как биш ее зовут?..

Ветлесен не ответил. Казалось, его потрясающая моложавость линяет прямо у них на глазах: лицо Идара Ветлесена становилось старше с каждой секундой.

— Позвоните нам, если все же найдете маленькую щелочку в ваших нерушимых принципах относительно врачебной тайны.

Харри с Катриной даже не успели дойти до двери, как их остановил голос Ветлесена:

— Детей приводят ко мне на обследование. А вовсе не…

— По поводу чего? — перебил Харри.

— По поводу болезни.

— Одной и той же? Какой?

— Это неважно.

Харри двинулся к двери:

— Значит, для вас будет не важно и то, что мы вызовем вас для дачи свидетельских показаний. Мы же ничего незаконного не нашли.

— Подождите!

Харри обернулся. Ветлесен поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями:

— Болезнь Фара.

— Фара?

— Да, Фара. Редкое, серьезное заболевание, похожее на болезнь Альцгеймера. Человек утрачивает способности на когнитивном… то есть познавательном уровне, затем возникают проблемы с двигательным аппаратом. Обычно первые симптомы проявляются после тридцати, но бывает, что и в детском возрасте.

— Хм. Значит, Бирта и Сильвия знали, что у их детей эта болезнь?

— Они пришли ко мне, потому что подозревали это. Болезнь Фара трудно диагностировать. Бирта Беккер и Сильвия Оттерсен побывали у многих врачей, и никто не мог поставить их детям диагноз. Думаю, обе они искали через Интернет, вводили в поисковики симптомы, вышли на болезнь Фара и, конечно, здорово напугались.

— И тогда они обратились к вам? К пластическому хирургу?

— Я специализировался на болезни Фара. Случайно.

— Что значит «случайно»?

— В Норвегии всего около восемнадцати тысяч врачей. А знаете, сколько болезней существует на свете? — Ветлесен кивнул на свои дипломы на стене. — Болезнь Фара случайно оказалась в программе курсов по заболеваниям нервной системы, которые я посещал в Швейцарии. У нас в Норвегии болезнью Фара не занимается никто. Вот так я и стал специалистом по этой болезни, хотя, разумеется, не успел изучить ее достаточно глубоко.

— Расскажите все, что знаете о Бирте Беккер и Сильвии Оттерсен.

Ветлесен пожал плечами.

— Раз в год они приходили сюда со своими детьми. Я их осматривал. Никаких ухудшений не находил. Кроме этого я ничего об их жизни не знаю. Ни о жизни… — Он запнулся и тихо добавил: — Ни о смерти.

— Ты ему веришь? — спросил Харри. Они ехали мимо пустыря.

— Не совсем, — ответила Катрина.

— И я тоже. Думаю, нам надо сосредоточиться на нем, а Берген оставим на потом.

— Не согласна, — возразила Катрина. — Тут явно есть связь.

— Да? И какая же?

— Пока не знаю. Звучит дико, но, мне кажется, есть какая-то связь между Рафто и Ветлесеном.

— Что ты имеешь в виду?

— Рафто мог изменить внешность с помощью пластической операции.

— У Ветлесена?

— У него самого. Это объясняет выбор жертв: и у Сильвии, и у Бирты дети наблюдались у одного и того же врача. Может, именно в клинике Рафто их и увидел.

— Ты рано выходишь на прямую, Катрина.

— Ты так считаешь?..