Снеговик - Ю. Несбё (2017)

Матиас довольно долго размышлял, а потом сказал:

— Я никогда не замечал сам и не слышал от других, чтобы между Идаром и его пациентками или их детьми происходило что-то сомнительное.

Он так нажал на слово «пациентки», что Харри спросил:

— А с непациентками?

— Я не так хорошо знаком с Идаром, чтобы судить об этом. — Матиас нерешительно улыбнулся. — Надеюсь, это поможет?

— Конечно, — ответил Харри. — Я вот еще о чем хотел спросить. Что ты знаешь о болезни Фара?

— Очень немного. Быстроразвивающаяся патология. И очень серьезная.

— А ты знаешь кого-нибудь из норвежских специалистов по этой болезни?

Матиас задумался:

— Да что-то никого не припомню.

Харри поскреб подбородок:

— Ну ладно, спасибо за помощь, Матиас.

— В том-то и дело, что не за что. Если захочешь узнать поподробнее о болезни Фара, позвони вечером. Дома у меня под рукой будут кое-какие книжки.

Харри встал и подошел к Катрине. Та что-то рассматривала под крышкой одного из больших металлических резервуаров у стены. Он заглянул ей через плечо, и язык его тут же закололо как иголками. И вовсе не от вида кусков человеческой плоти, которые лежали в ящике. Нет, от запаха спирта. Девяносто градусов ровно, подумал он.

— Здесь хранится то, — пояснил Матиас, — что остается после ампутаций.

Харри взглянул на Катрину. Ее лицо ничего не выражало. Дверь позади них открылась, стали заходить первые студенты и принялись натягивать голубые халаты и белые резиновые перчатки.

Матиас проводил полицейских обратно в гараж. Возле последней двери он тихонько взял Харри за локоть:

— Я хотел бы тебе кое-что сказать, Харри. Не знаю, как начать…

— Давай, — сказал Харри и подумал: вот и приехали, сейчас-то и всплывет их встреча с Ракелью.

— Мне очень неловко, но… Речь об Идаре.

— И что же? — спросил Харри и, странное дело, почувствовал скорее разочарование, чем облегчение.

— Понимаешь, это может ничего не значить… возможно, мне и разговор-то заводить не следовало. Но я подумал, что в таком важном деле лояльность — не главное. Осенью, когда я еще работал на «скорой», мы вдвоем с коллегой пошли после ночной смены перекусить и выпить кофе в «Посткафе». Кафе рано открывается, и там наливают пиво, так что с утра туда тянутся все забулдыги с бодуна. Ну и другие бедолаги.

— Я знаю это место, — сказал Харри.

— И там, к своему удивлению, мы заметили Идара. Он сидел за одним столом с каким-то потрепанным парнишкой, который уплетал суп. Увидев нас, Идар вскочил из-за стола и был ужасно смущен, что его застали в таком месте. Я про этот случай забыл, то есть думал, что забыл. Но вот ты спросил, и эта история сразу всплыла. Я тогда… ну, ты сам понимаешь, что я тогда подумал.

— Понимаю, — ответил Харри. И добавил, заметив страдальческое выражение лица Матиаса: — Ты правильно сделал.

— Спасибо. — Матиас натянуто улыбнулся. — Но чувствую себя Иудой.

Харри попытался найти какие-нибудь правильные слова, но все, на что его хватило, — это протянуть руку и пробурчать «спасибо за помощь». Прикоснувшись к холодной резине перчаток Матиаса, Харри вздрогнул.

Иуда. Поцелуй Иуды. Они ехали вниз по Слемдалсвейен, а Харри все вспоминал, как язык Ракели оказался у него во рту, как она мягко мурлыкала и громко стонала, ее вопли и его испуг — он даже резко остановился, так ему хотелось, чтобы это подольше не кончалось. Но Ракель пришла к нему не для того, чтобы это не кончалось. Она пришла, чтобы изгнать демонов, очистить тело, чтобы, вернувшись домой, очистить и душу. И сделать генеральную уборку. Ну да, ну да.

— Набери клинику, — попросил Харри.

Он услышал, как быстро бегает по кнопкам телефона пальчик Катрины. Она протянула ему мобильный.

Боргхильд ответила сразу. В коротком «слушаю вас» в равных долях присутствовали и услужливость, и энтузиазм.