Спаси меня - Мона Кастен (2019)

– Ах, Джеймс, – прошептала она, взяла мою холодную руку и погладила большим пальцем. Не припомню, когда мы последний раз так прикасались друг к другу. Я некоторое время разглядывал ее бледные пальцы. Каким-то образом ей удалось этим простым жестом сделать так, что мне стало легче дышать.

– Я знаю, каково это, когда тебе не достается любимый человек, хотя ты знаешь, что он единственный, с кем эта жизнь могла бы быть хоть как-то терпима, – неожиданно сказала Лидия и крепко сжала мою руку. – Когда я познакомилась с Грэхемом, то сразу поняла, что между нами что-то особенное.

Я резко поднял голову. Лидия спокойно ответила на мой взгляд. До сих пор она ни разу не заговаривала со мной о Саттоне и моментально пресекала любую попытку диалога. То, что она все-таки заговорила об этом, знак того, что у меня не получилось утаить от нее отчаяние и боль. Тем не менее я благодарен ей за смену темы.

– Как вы вообще познакомились? В школе?

Она отрицательно помотала головой. Какое-то время казалось, что она подыскивает правильные слова. Я вижу, каких сил ей стоит рассказать эту историю. В конце концов, сестра вечно хранила эту тайну.

– Это было больше двух лет назад, вскоре после Грега, – начала Лидия, и меня одолела ярость. Грег Флетчер много месяцев подряд выдавал себя за друга Лидии, хотя на самом деле был редактором местной газеты. Он использовал Лидию и разбил ей сердце, только чтобы добраться до информации о нашей семье и фирме.

Я крепче стиснул руку Лидии.

– У меня тогда больше не было никакого желания… ни к чему, – продолжала она. – Я полностью замкнулась.

– Я помню. – Средства массовой информации набросились на нашу семью, как гиены, после разоблачительных историй Флетчера. Это было плохое время, и нам всем пришлось искать путь, как справиться с этим. Для меня это стал кокс и обилие алкоголя, их зловещая тишина и стена, сквозь которую ничто не проникало.

– Однажды вечером я просто страдала в отчаянии. Не с кем было поговорить, а это так необходимо временами. Мне исполнилось пятнадцать лет, я потеряла девственность с репортером, потому что оказалась наивна и поверила, будто на свете есть кто-то, кому я интересна. Не семейство Бофорт. Мне было ужасно. Я во всем винила себя и не понимала, как могла быть такой дурой.

Она сделала короткую паузу и глубоко вздохнула.

– В тот вечер я завела анонимный профиль на Тамблере. Мне просто хотелось высказать все, но чтобы это не имело никаких последствий. Мой первый пост был просто кучей путаных слов. Я писала, что чувствую и что хотелось бы родиться кем-то другим. Через день я получила очень милое сообщение на почту.

Я уставился на нее:

– Но ведь не от Саттона, нет? Или от него?

Она кивнула.

– Там была пара милых, сочувствующих слов, но в этой ситуации они значили для меня целый мир. – Легкая улыбка пробежала по ее губам. – И тогда мы начали регулярно переписываться. Мы говорили обо всем на свете, доверяли друг другу вещи, о которых раньше никому не говорили. Грэхем рассказывал мне об Оксфорде, конкуренции и постоянном давлении, которого он однажды не выдержал. А я о своем разбитом сердце и страхах перед будущим. Мы взаимно подбадривали друг друга. Разумеется, я никогда не называла ему настоящую фамилию и его фамилии тоже не знала. Несмотря на это, то, чем я с ним делилась, ощущалось реальнее, чем все остальное в моей жизни.

– Сумасшествие какое-то.

Она кивнула:

– Я знаю.

– И потом? – спросил я.

– Через полгода мы в первый раз созвонились. Разговаривали пять часов. У меня ухо болело потом полночи, так крепко я прижимала к себе трубку. Со временем мы стали разговаривать еще больше.

Я вспомнил ночь после дня рождения Руби, когда мы тоже проговорили по телефону целую вечность. Я уехал домой с вечеринки у Рэна, только чтобы продолжить слушать ее голос.