Полиция - Ю. Несбё (2013)

— Кое-кто пришел и помешал. Изнасилование не изнасилование, но она пригласила меня поучаствовать в ролевой игре. А я был готов сыграть предложенную роль, Столе. И еще как готов.

— Хорошо, но я по-прежнему не вижу изнасилования.

— Может быть, не в юридическом смысле, но…

— Но что?

— Но если бы мы начали и она бы попросила меня остановиться, я, черт возьми, не знаю, остановился бы или нет.

— Не знаешь?

Харри пожал плечами:

— Диагноз готов, доктор?

Столе посмотрел на часы:

— Ты должен мне все рассказать поподробнее, но сейчас ко мне придет первый пациент.

— У меня нет времени на терапию, Столе, нам надо убийцу ловить.

— В таком случае, — сказал Эуне, покачиваясь своим полным телом на кресле, — тебе придется довольствоваться экспресс-диагнозом. Ты пришел ко мне, потому что испытываешь чувство, определить которое ты не в состоянии. А сделать это ты не можешь потому, что твое чувство маскируется под нечто, чем не является. То, чем в действительности является это чувство, ты испытывать не хочешь. Это классическое отрицание, точно такое же, как у мужчин, отрицающих свою гомосексуальность.

— Но я ведь не отрицаю, что являюсь потенциальным насильником! Я прямо об этом говорю.

— Никакой ты не насильник, Харри, насильником не становятся вот так, ни с того ни с сего. Думаю, речь идет об одной вещи из двух. А может, об обеих сразу. У тебя может быть некая форма агрессии против этой девушки, и речь идет о контроле. Или, говоря непрофессиональным языком, о сексе как наказании. Есть такое?

— Мм. Возможно. А что второе?

— Ракель.

— Прости?

— Тебя не тянет ни к совершению насилия, ни к этой девушке. Тебе хочется быть неверным. Неверным Ракели.

— Столе, ты…

— Спокойно. Ты пришел ко мне, потому что тебе надо, чтобы кто-то сказал тебе то, что ты и сам уже понял. Сказал тебе вслух и без обиняков. Сам себе ты этого сказать не можешь, ты не хочешь испытывать такие чувства.

— Испытывать что?

— Смертельный страх при мысли о том, чтобы связать себя с нею. Мысль о женитьбе привела тебя на грань паники.

— Да? Почему это?

— Поскольку я осмеливаюсь утверждать, что после всех этих лет немного тебя знаю, я думаю, что в твоем случае речь идет о страхе взять на себя ответственность за других людей. У тебя был плохой опыт в этой области…

Харри сглотнул, ощутив, как что-то начинает нарастать в груди, как раковая опухоль, только в бешеном темпе.

— …ты начинаешь пить, когда окружающий мир зависит от тебя, потому что ты не выносишь этой ответственности. Ты хочешь, чтобы все покатилось к чертям. Знаешь, когда ты почти закончил возводить карточный домик, напряжение настолько велико, что ты его не выдерживаешь и, вместо того чтобы продолжить строительство и посмотреть, сможешь ли ты дойти до конца, ты рушишь этот домик. И переживаешь поражение. Мне кажется, сейчас ты делаешь то же самое. У тебя есть желание предать Ракель как можно быстрее, поскольку ты убежден, что это рано или поздно все равно произойдет. Ты не в состоянии долго мучиться, и ты изо всех сил стараешься разрушить проклятый карточный домик, ведь ты чувствуешь, что именно таким домиком является твое отношение к Ракели.

Харри хотел что-то сказать. Но комок уже подошел к горлу и перекрыл путь словам, поэтому он удовлетворился всего одним:

— Деструктивно.

— Твое базовое отношение на самом деле конструктивно, Харри. Ты просто боишься. Боишься, что будет очень больно. Как тебе, так и ей.

— Я трус — это ты хочешь сказать?

Столе посмотрел на Харри долгим взглядом, сделал вдох, словно собирался его поправить, но передумал: