После России - Фёдор Крашенинников (2016)

В обмен на все это Иннокентий обещал лояльность, а в обозримом будущем – целиком и полностью поддержать поход на Москву, отмежеваться от Пирогова и его сторонников, потребовать от патриарха однозначной оценки событий. Все это должно было произойти сегодня. Патриарх, конечно же, побоится что-то сказать против Пирогова, а значит, можно будет потом посадить на его место кого-нибудь более сговорчивого, хотя бы и Иннокентия. Впрочем, сохранение московской патриархии было весьма спорным вопросом, и Павел полагал, что её надо ликвидировать. Но если уже эту московскую лавочку не прикроют, почему не посадить на нужное место своего человечка? Один раз взяв реджеповских денег, Иннокентий и в другой раз не откажется. «Какой-никакой, а рычаг!» – думал Водянкин, собираясь на торжество. Учитывая наступивший развал, надо думать над усилением влияния республики на западе от Уральских гор, тут любой человек может пригодиться!

Последним должны был выступать кто-то от протестантов. Этих господ Павел не любил. С ними всегда было сложно договориться, потому что их было много, все были разные. Несколько лет государство вообще не вмешивалось в религиозные вопросы, а когда провели большое исследование религиозных предпочтений жителей республики, выяснилось, что в стране не просто много протестантов, а есть даже некоторое количество населенных пунктов, где большинство населения принадлежит к какой-то одной конфессии, при чём зачастую довольно экзотической. Например, было выявлено несколько мормонских деревень в одном районе, который с тех пор в шутку называли «наша Юта». Были ещё три деревни «Свидетелей Иеговы», например, впрочем довольно в глухой местности.

За исключением особо радикальных конфессий, большинство уральских протестантов так или иначе взаимодействовали между собой и властью через синод протестантских церквей Урала, куда Водянкин обратился с просьбой прислать на церемонию какого-нибудь вменяемого пастора. После того как несколько особо идейных пацифистов отказались выступать, все-таки было названо имя, на которое выписали пропуск.

Полухин традиционно не подвёл.

– Для нашего Отечества, для нашей республики наступили суровые дни испытаний! В ближайшие дни наши доблестные воины могут лицом к лицу встретиться с кровавой сворой московских мародёров, рвущихся к сердцу Урала! Я хочу напомнить нашу историю. Когда-то давно Урал отправлял своих добровольцев на спасение Москвы и весь мир от полчищ Гитлера. И теперь мы снова посылаем своих ребят, но на этот раз не Москву защищать, а зачищать её от засевших там негодяев.

«Про Гитлера-та он к чему приплёл? – подумал Водянкин. – Риторика явно откуда-то из прошлого. Наверное, ещё в путинской России такие речи толкал. Даже странно, что я его совсем не помню по тем временам, говорят, был в первых рядах путинистов и патриотов!»

– Я верю в наши силы, верю нашим союзникам! – продолжал президент. – Я не сомневаюсь: битва за Урал будет нами выиграна! Я верю, что наши ребята в одном строю с нашими верными союзниками скоро пройдут торжественным маршем по Красной площади! Мы водворим мир и порядок на западе от Уральских гор! Мы противопоставим вечному московскому хаосу наш уральский, наш сибирский, наш дальневосточный порядок! Ну и наши союзники с той стороны тоже поднажмут, я надеюсь!

Иннокентий чувствовал себя крайне неловко. Последние дни, когда он оказался в центре всего, от чего много лет старательно прятался, прошли как в тумане.