После России - Фёдор Крашенинников (2016)

– Ну, про это пока не знаю. Теперь уже, наверное, нет, – Михайлов улыбнулся, с издёвкой, очень неприятно. – Вот смешные вы люди, русские патриоты! Как лозунги кричать – так всё о ней, о вашей России, а как пренеприятное известие – так сразу за свою жопу трясётесь!

– Что случилось? – задавая вопрос, Сергей уже знал ответ. Случилось то, чего он боялся.

– Да все хорошо. У нас. А вот у вас – не очень. Да ты ж ничего не знаешь! Дружбанов твоих мы переловили сразу после тебя. И всю эту банду гадёнышей – в армии и в полиции. А сегодня наши войска… наши и союзные разгромили Дробакова, нанесли превентивный удар по скоплению живой силы и техники. Да там и громить было нечего, впрочем. Так что в ближайшие часы мы будем в Перми, ну а там дальше – на Москву! Конец вашему Пирогову. Так что сиди и жди, когда мы возьмём Москву, а потом будем решать, что с вами, дураками, делать. Ясно тебе, а? – К концу тирады Михайлов почувствовал себя глупо. «Зачем ему рассказывать-то? Какой реакции жду?» – подумал он.

– Пермь? Ну и что? Да всё ещё впереди, ясно? Россия большая! Мы ещё победим! Предатели! – Сергей выплеснул в ругательствах накопившиеся за долгие часы обиду и ненависть.

– Дурак! – Михайлов нажал на кнопку, и дверь открылась.

Часть третья. На той стороне

18. Рязанцы

Известие о разгроме под Пермью застало Владимира Пирогова в разгар очередной протокольной встречи – он принимал делегацию из Тулы. Это была едва ли не основная его работа – постоянно принимать представителей местных элит и выслушивать их заверения в преданности делу возрождения России. Чем они на самом деле занимались, что возрождали и что контролировали, выяснять обычно не было ни сил, ни возможности.

Солировал неприятный мужичонка, представившийся временным губернатором Тульской области. Так повелось, что во всех освобождённых областях первым делом разгонялись администрации и избранные при Юркевиче местные собрания депутатов. Впрочем, чаще всего депутаты и чиновники разбегались сами. В итоге реальную власть прибирали к рукам какие-нибудь второстепенные чиновники или, что тоже не было редкостью, пересидевшие смутное время по тёмным углам деятели из политической элиты поздней Федерации. В Туле, судя по физиономиям и данным из биографий членов делегации, события развивались по последнему сценарию.

– Значит, это самое, провели мы мероприятия… Согласно утверждённому графику… Да, я уже говорил, Владимир Егорович, восстановили, так сказать, это самое, вертикаль власти в полном объёме! Так и знают все пусть, наш город и область, это самое, опора России! На нас, это самое, можно положиться…

Назойливое «это самое» шлёпало по ушам, но Владимир Егорович не перекрывал фонтан верноподданнического красноречия.

– Это самое, как сбежал-то наш главный полицай, Яхлаков его фамилия… так мы сразу, это самое, приступили… ну, к восстановлению, – продолжал рапортовать временный губернатор.

– Яхлаков? А куда делся-то? – Пирогов вспомнил Яхлакова: «Хороший такой был парень, исполнительный, хоть и не кадровый».

Когда всё началось, Пирогов ждал, что Яхлаков тоже присоединиться к движению, но тот почему-то повел себя иначе, чего-то ждал. А когда заняли Воронеж, его там уже не было. «Может, потому, что он не кадровый, попал в полицию во времена, когда бывших сотрудников МВД РФ брать не хотели? Думали, без нас обойтись, дураки. Но, надо сказать, это была правильная мысль. Но потом они передумали и позвали таких, как я!»

Выступающий испуганно посмотрел на верховного правителя.

– Как куда? Это самое, сбежал он… Поймали только начальника Тайной полиции… Предатель был, это самое, повешен… Ну, народ на сходе решил… Упущение наше…

– А мэр? Губернатор? – Пирогов почувствовал неуместность своего интереса к судьбе какого-то полицая.