После России - Фёдор Крашенинников (2016)

– Это, скажем так, дьявол. В том дуализме, который мы проповедуем, дьявол необходим. Дьявол не скрывается, он нападает. А предатель подкрадывается сзади. Присмотрись к господам Фадееву и Лапникову. Вот кого можно сделать виновниками поражения, иудами.

– Вы думаете, они работают на коалицию? Это же бред!

– Вы с Пироговым этим совсем слепые, что ли? Или они вас умело разводят? Там, где я когда-то давно работал, я занимался сопоставлением фактов и выявлял шпионов. Они же явные американские агенты, и это нелепое восстание – хитрая игра, неужели вы не видите? Америка – это не единая сила, они там балансируют между интересами Ротшильдов и Рокфеллеров. Реджепов – представитель Рокфеллеров, это же известно! А Ротшильды недовольны, хотят все переиграть и снова поделить Россию. Вот они-то и стоят за спиной ваших друзей, понимаете? Ох, я-то знаю, на что способны эти ребята, поверь мне! Они и СССР развалили, и Россию, и продолжают пакостить! Я тебе так скажу: если что-то где-то идет не так – ищи американцев! И не ошибешься – найдешь!

Бурматов смотрел на собеседника. «Может быть, он и есть тот самый сумасшедший Фёдориков? Америка, конечно, вечный враг, но зачем им это сейчас. Хотели бы – давно бы уже нас прикончили».

– Знаете, Николай Александрович, я пойду. Мне пора. Еще долго до Москвы ехать, надо поспать.

– Иди, сынок. Но подумай о моих словах. Если жив останешься, у тебя будет шанс занять моё место. Просто объяви публично, что я тебя благословил – к тебе придут, рано или поздно. Спрячут, обогреют, омоют ноги!

Старец встал и перекрестил Бурматова.

«Про американцев, конечно, диковатая версия. Но то чтобы они работают против нас, но это самое правдоподобное объяснение происходящему. Интересно, что по этому поводу думает Лавренюк?» – с этими мыслями Бурматов уехал.

23. Что делать?

Из соображений безопасности, встречи руководства России проходили всякий раз в новом месте, чтоб орудующим в городе диверсантам было сложнее подстеречь их и уничтожить. Ночевать тоже рекомендовалось в разных местах, и после отъезда Кристины Пирогов следовал этому правилу беспрекословно. Эта крысиная беготня по развалинам вгоняла верховного правителя в тоску, особенно изматывал контраст с началом восстания – когда боялись их, а не они.

Пирогов въехал в Москву весной под звон кремлёвских колоколов, несколько недель он жил и работал в Кремле в кабинете президентов Федерации. Впервые войдя в это легендарное помещение, Владимир Егорович испытал непередаваемое чувство. Москва, Кремль – и он в том самом кабинет, стоит у окна в ладной полевой форме! Он – верховный правитель России, человек, которому суждено вернуть её величие, поднять с колен, заставить весь мир снова уважать её и, может быть, даже бояться!

Кабинет между тем был разгромлен и разграблен: анархия, воцарившаяся после бегства ооновской администрации, не пощадила московских музеев. «Мерзость запустения» быстренько ликвидировали, кабинет обставили мебелью, реквизированной из чудом уцелевшего во время погромов антикварного магазина. Испуганный антиквар утверждал, что в докризисные времена мебель принадлежала какому-то высокопоставленному управленцу, то ли министру, то ли банкиру. Кабинет обрел приличный вид, в нем можно было работать. Здесь Пирогов принимал людей, а в соседнем зале, где сохранился большой стол, проводил расширенные заседания правительства. Для него оборудовали что-то вроде квартиры, но обычно он ночевал прямо в кабинете, благо там имелось специальное помещение для отдыха. Несколько раз туда приезжала Кристина – и это были самые волшебные ночи в его жизни.