После России - Фёдор Крашенинников (2016)

– Ну что ж, я думаю, нам есть, на что надеяться. Не загоняйте меня в тупик, просто поверьте – всё будет хорошо. Еще несколько дней, честное слово! Давайте держаться до последнего, и всё у нас получится. Сибирь вот-вот рванёт прямо за спиной у этих господ. Там делается большая работа. Может быть, вы не заметили, но Бразилия и Индия вчера направили запрос в Совет Безопасности по поводу гуманитарной ситуации в Западной Евразии, то есть у нас. Уверяю, все не так плохо!

Ничего нового Фадеев не сказал. Примерно то же самое он говорил постоянно, находя добрые предзнаменования то в одном, то в другом. И всегда его уверенность и спокойствие действовали на Пирогова умиротворяюще.

– Давайте обсудим практические меры по обороне нашей столицы. Так сказать, на крайний случай. К сожалению, ситуация складывается так, что эта проблема встанет перед нами очень скоро. Вот смотрите, предлагается такой план превращения ряда районов города в укрепленные зоны! – заговорил молчавший до сих пор комендант города, и Пирогов понял, что не может вспомнить, откуда взялся этот человек.

Стали рассматривать голограмму.

– После подрывов вот тут и тут мы значительно упростим себе задачу обороны!

На голографической схеме появились изображения взрывов и новая конфигурация ландшафта.

– Потому мы сформируем второе кольцо обороны, подрывая…

– Вы так всю Москву взорвёте к чёртовой матери! Неужели нельзя как-то обойтись без этого варварства? Почему не попробовать воевать в другом месте? – мрачно заметил министр транспорта и продовольствия. – Что потом-то делать?

– Для того чтобы это самое «потом» для нас с вами было хоть в каком-нибудь виде, допустимы любые жертвы! А где прикажете воевать? В чистом поле? Да они только того и ждут, чтоб мы, как дураки, собрались в кучу на открытом пространстве! – грубо перебил его Лапников.

– Надо так надо, взрывайте! И не тяните! – Фадеев одобрительно кивнул.

– А что мы скажем людям? Как мы объясним это людям? – Бурматов зачарованно смотрел на изуродованную взрывами Москву.

– Вот вы и придумайте что-нибудь. Скажите, что это не мы взрываем, а каратели уничтожают русскую столицу. Всё равно сейчас уже не разберешь, кто что взрывает. Диверсанты и так половину города превратили в руины. Люди разбегаются кто куда, скоро и объяснять будет некому.

Пирогов в дискуссии не участвовал, тем более что никаких идей у него действительно не было. Москву ему было жалко, но ни сил, ни желания остановить это безумие он в себе не находил. Судя по решительным лицам Фадеева, Лапникова и коменданта, они никакой жалости не испытывали, абсолютно уверенные в своей правоте.

Слово снова взял Бурматов и предложил раздать оружие желающим, а главное, начать планомерное уничтожение коллаборационистов, бывших и потенциальных, особенно чиновников. С этой идеей он выступал уже не раз, но поддержки не имел. В последнее время Пирогов тоже начинал думать, что продажный и бессмысленные чиновничий аппарат стоит уничтожить хотя бы в качестве последней услуги нации и стране. Впрочем, расправу он откладывал на крайний случай. Устроить кровавую баню значило официально признаться, что всё кончено, бежать поздно и некуда. Очевидно, у других участников заседания были свои резоны противиться вооружению народа. Идею опять похоронили, вызвав у Бурматова приступ истерического обличительства.

Останавливать его никто не стал.

На этом заседание закончилось.

Бурматов подошёл к Пирогову и попросил встречи один на один. Владимир Егорович обещал найти время на днях, высказал неудовольствие по поводу Китая и, сославшись на занятость, убежал.

24. Слово пастыря

Пирогов поехал в мэрию, это был давно откладываемый, вынужденный визит. Мэр буквально умолял о встрече. Владимир Егорович понимал, что ничего хорошего от этого разговора ждать не стоит. Но Фадеев уговорил: «Съезди, успокой его!»