Искупление - Юлия Ларосса (2016)

После трёх часов ожидания меня перестали донимать, уговаривая идти отдыхать. Самое худшее ожидание в мире. Я должна была молиться, но не могла. Наверняка я знала лишь одно: если у меня не получится спасти Виктора, жизнь для меня закончится. Как только он перестанет дышать, в тот же миг умру и я.

Прошло пять часов, когда стало происходить что-то тревожное. В палату к Виктору заходили и выходили доктора, тихо о чём-то вели спор и обговаривали. Я поднялась с места, привлекая к себе внимание окружающих. Если я навредила ему, то вернусь в тот табор и собственноручно застрелю эту цыганку. А потом и себя… К нам вышел доктор, имя которого я не знала. В безмолвном молчании мы смотрели, как он приближается и снимает повязку с лица.

— Биологическая активность яда снизилась. Ядовитых веществ

в крови и в организме в целом, согласно последним анализам, не обнаружено, — посмотрев на меня, он продолжил. — Я хочу знать, что вы дали пациенту и где вы это взяли. Это может послужить дальнейшему исследованию нового типа яда во избежание летальных исходов.

Я закивала, чувствуя, как плачу.

— Доктор, нам можно к нему? — удерживая плачущую Ньевес, спросил Давид.

Врач кивнул:

— Только не все сразу.

Глядя, как они входят к Виктору, я не могла остановить поток горячих слёз. Он жив. Это всё, что мне нужно. Тётушка подала мне что-то попить. Я, всхлипывая, сделал глоток воды. Её поглаживания по плечам немного успокаивали. Я должна его увидеть. А потом можно и поспать… Родители Виктора вышли. Они двинулись ко мне, и я дрожащей рукой вытерла слёзы.

— Злата… — Давид смотрел на меня переполняющими чувствами глазами. — Наша семья… в долгу перед вами.

Ньевес снова обняла меня и прошептала:

— Спасибо, дочка!

Я не смогла что-либо ответить. Просто обняла её в ответ. А когда они ушли, высвободилась из рук тёти и пошла к нему. Себастьян вдруг стал предо мной. Я взглянула на него почти ясным взглядом и ужаснулась — выглядел он ни чем не лучше своего брата. Щёки впалые, глаза красные, а круги под ними ещё сильнее чернили из-за бледного цвета лица.

— Злата, — начал он, подойдя ко мне ближе. — То, что ты сделала, было верх безрассудства. Я бы так никогда не поступил.

Его сердитый голос меня немного отрезвил от счастья. Я выдержала его взгляд, пока он первый не опустил глаза.

— Я бы не сделал такого… и потерял бы брата, — когда он посмотрел на меня опять, мне на миг показались слёзы в его глазах. — Теперь, вне зависимости от твоего согласия, ты для меня стала сестрой.

Мне не хватило слов, и я обняла его.

— Пойдём?

Он молча кивнул, и мы вдвоем вошли к Виктору. Я, с неимоверным облегчением, заметила перемены в нём: пот уже не покрывал его лицо, которое было не таким бледным. Дыхание ровное и глубокое, он словно спал, немного склонив голову набок. Мы подошли к его постели с обеих сторон. Я не смогла сдержать улыбку и, опустившись перед кроватью на колени, взяла его руку в свои ладони. Ещё не могу поверить, что всё позади, что его жизнь в безопасности.

— Ну и напугал ты нас всех, брат! — тихо молвил Эскалант, садясь на край его постели.

— Это уж точно, — сквозь слёзы всхлипнула я.

Вдруг его веки стали подрагивать, губы зашевелились, и раздался полухрип, полустон:

— Латти…

Я прильнула к нему ближе, не веря в своё счастье:

— Да, любимый, я здесь. Я рядом.

Под звук моего глосса он медленно распахнул шоколадные глаза и стал осматриваться.

— Умер? — хмурясь, спросил он, когда увидел моё лицо, прильнувшее к его руке.

Я не сдержала нервный смешок и, смахнув слёзы, замотала головой, не в силах вымолвить ни слова.

— Ты был чертовски близок к этому, брат, — сказал Эскалант, и Виктор повернулся на звук его голоса.

— Рад видеть тебя, Себастьян! — слабо сказал он.

Тот ухмыльнулся: