Сегодня – позавчера - Виталий Храмов (2016)

Командиры расчётов встали в полный рост, по пояс высунувшись из окопов, стали диктовать указания наводчикам. Тихо (против какофонии вокруг) хлопнули миномёты, заряжающие тут же забросили в жерла миномётов ещё по одной мине.

Я побежал обратно. На нас катили уже два танка. Бронебойщики исправно высекали из них искры, но пока не попадали в жизненно важные узлы. Пехота врага приободрилась, поднялась, рванула. И попала под «газонокосилки» МГ-34 дзотов. Танки за минуту оказались отрезаны от пехоты, проехали ещё сто метров, встали. Придурки! Теперь они – мишени. Тут же на одном из них открылись люки – полезли танкисты, а следом – дым и огонь. Второй стал пятиться назад. Молодцы бронебойщики!

На моём правом фланге дела сильно усложнились – разом четыре танка и редкая цепь пехоты вышла из-за высотки на нас. Я перенаправил огонь станкачей и ПТР. Одному танку сбили траки, он развернулся, чем тут же воспользовались зенитчики, наверное. Их скорострельная пушка очень быстро переносит огонь и быстро стреляет, но слабовата. В корму танка впечаталась целая очередь снарядов зенитки. Танк загорелся, а потом взорвался. Башня его подлетела в воздух и упала подле. Но идущий следом танк встал за этим горящим металлоломом, спрятавшись от зенитки, и стал долбить по моим окопам. Его примеру последовали и остальные танки, даже три вылезших из оврага.

Твою-то в атом! Оставшиеся орудия уже связаны боем. Мне нечем убить эти «панцеры». ПТР их не брали с такого расстояния, и танкисты это поняли. Они буквально открыли охоту на мои ПТР. А их пехота подбиралась всё ближе.

Замолк один дзот. Потом ещё один. Первый через пару минут застрочил опять, а вот второй – нет. Когда я туда добежал, увидел, что там все погибли – снаряд танка разорвался прямо внутри дзота. Меткие танкисты – с семисот метров попасть в амбразуру не просто. Пулемёт был тоже поломан. Собрал оставшиеся боеприпасы, отнёс к ещё «живому» МГ.

Когда я уже хотел дать команду на отход, немцы дрогнули, залегли. Один, потом ещё один, танки заткнулись, открытые люки сказали мне о бегстве экипажей. Оставшиеся танки отошли, спрятались в складках местности и за корпуса подбитых машин. У-уф!

Глянул на гребень высотки – там надгробными плитами врагу стояли уже восемь остовов танков, но целых не было – тоже отошли. Вот в чём дело! Там немец отошёл, и пушки батальона ударили по «моим» танкам.

Опять начался обстрел. Прекратился он только из-за прилёта пяти «лапотников». Ещё где-то двоих потеряли. Эти отбомбились, опять немец начал нас с землёй смешивать. Песок скрипел у меня на зубах, я совершенно оглох. Меня один раз завалило землёй, два раза выкапывал своих бойцов.

То есть во время бомбёжки я совершенно не наблюдал за противником, а он, оказалось, обошел нас, его танки и БТРы с пехотой ушли на восток. Против нас остались только те, что уже увязли в бою с нами. И как только обстрел и бомбёжки кончились, они решили нас раздавить последним ударом, опять пошли в атаку. Именно пошли, не побежали.

– Не стрелять! – крикнул я. Голос был сильно охрипший. Не знаю, слышал меня кто или нет – я сам себя почти не слышал. – Подпускай ближе!

Идут, как на прогулке. Как беляки в психической атаке. Щас! Посмотрим, чья психика крепче!

Я перекинул автомат на грудь, потряс, стряхивая землю. Оглянулся. Мало. Нас осталось так мало.

– Приготовиться!

Двести пятьдесят. Двести. Сто пятьдесят. Пора!

– Огонь!

Я стал стрелять. Затараторили пулемёты. А вот автоматов и винтовок стреляло мало. Ребята заменили выбывших пулемётчиков?

Немцы падали, стали бегать, но не стреляли и не останавливались. Правда, танки их «отрывались» за пехоту – танковые пулемёты чуть не захлёбывались, бухали танковые пушки. С нашей стороны по танкам долбило только одно противотанковое ружьё. Попадало – нет – не видел.

– Приготовить гранаты!

Сам тоже взвёл лежащие перед собой гранаты.