Жажда - Ю. Несбё (2017)

– Я могу сказать тебе только то, что у меня есть пистолет. – Она похлопала по своей сумочке.

– Ты пугаешь меня, Мона! А если они услышат, что у тебя есть пистолет?

– Я хочу, чтобы они это услышали. Тогда они поймут, что им не стоит морочить мне голову.

Нора застонала в отчаянии:

– Но почему ты должна делать все одна, раз это так опасно?

– Потому что только в этом случае я войду в историю журналистики, дорогая Нора. – Мона широко улыбнулась и подняла стакан с водой. – Если все пройдет как надо, я плачу за наш следующий ланч. И несмотря на чемпионат Норвегии, в следующий раз мы будем пить шампанское.

– Да!

– Прошу прощения за опоздание, – сказал Харри, закрывая за собой двери салона «Тату и пирсинг».

– Мы изучаем каталог товаров, – улыбнулся Андерс Виллер, стоя за столом и листая каталог вместе с бородатым кривоногим мужчиной, одетым в бейсболку с ушами и черную футболку с надписью «Hüsker Dü»[25]. Его борода наверняка отросла задолго до того, как делающие все синхронно хипстеры прекратили бриться.

– Я не буду вам мешать, – сказал Харри и остался у двери.

– Как я уже говорил, – произнес бородач, указывая на каталог, – эти используются тоже только для украшения, их нельзя вставить в рот. И зубы не заострены, только клыки.

– А вот эти?

Харри огляделся. В магазине не было других посетителей, да им тут и не хватило бы места. Здесь был задействован каждый квадратный, если не сказать кубический метр. Посреди помещения стояло кресло для татуирования, с потолка свисали футболки, штативы с украшениями для пирсинга и витрины с крупными украшениями, черепами и фигурками из комиксов, сделанными из хромированного металла. Все свободное пространство стен было завешано рисунками и фотографиями татуировок. На одной из фотографий Харри узнал русскую тюремную татуировку – пистолет Макарова. Посвященные знали ее значение: ее обладатель убил полицейского. Нечеткие линии могли указывать на то, что она была сделана старомодным способом: при помощи гитарной струны, прикрепленной к бритвенной машинке, расплавленной обувной подошвы и мочи.

– Это все твои татуировки? – спросил Харри.

– Не, не все мои, – ответил мужчина. – Мы их повсюду собирали. Крутые, да?

– Мы скоро закончим, – сказал Андерс.

– Не торопитесь…

Харри внезапно замолчал.

– Прошу прощения, что не смог помочь вам, – сказал бородач Виллеру. – То, о чем ты спрашивал, скорее можно найти в магазине всяких сексуальных фетишей.

– Спасибо, но его мы уже проверили.

– Вот как. Но скажите, если я чем-то еще…

– Вообще-то, можешь.

Они повернулись к долговязому полицейскому, указывавшему пальцем на один рисунок высоко на стене.

– Откуда у вас это?

– Из тюрьмы Ила, – ответил бородач. – Это один из рисунков, оставленных заключенным Рико Хэрремом, который делал татуировки. Он умер в Паттайе, в Таиланде, сразу после того, как вышел из тюрьмы два-три года назад. От сибирской язвы.

– Вы кому-нибудь делали такую татуировку? – спросил Харри и почувствовал, как кричащий рот на лице демона притягивает к себе его взгляд.

– Никогда. Никто об этом и не просил, это не совсем то, что хочется носить на себе.

– Никто?

– Я, по крайней мере, таких не видел. Но когда вы спрашиваете, я вспоминаю, что был на самом деле один парень, который работал здесь какое-то время. Он обмолвился, что видел эту татуировку. Он называл ее cin. Я помню, потому что cin и seytan[26] – это два турецких слова, которые я помню до сих пор. Cin значит демон.

– А он говорил, где ее видел?

– Нет, и он уехал обратно в Турцию. Но если это важно, то у меня есть его телефонный номер.

Харри и Виллер подождали, пока мужчина принесет им из служебного помещения бумажку с записанным от руки телефонным номером.

– Но предупреждаю, он едва говорит по-английски.

– Как…