Подсказчик - Донато Карризи (2018)

Лампы дневного света бьют в глаза и раздражающе жужжат; этот звук также является инструментом психологического давления для Бориса. Сам он вставляет в уши ватные затычки, смягчая эффект.

Фальшивое зеркало отделяет комнату для допросов от другого помещения с отдельным входом для других членов группы, которые будут наблюдать за происходящим. Очень важно, чтобы допрашиваемый сидел к зеркалу в профиль, а не анфас: он должен чувствовать на себе невидимые взгляды, но лишен возможности обменяться ими.

И стол, и стены выкрашены белой краской; монохромность не позволяет сосредоточить на чем-либо внимание и поразмыслить над вопросами и ответами. У стула одна ножка короче остальных, и он все время прихрамывает, раздражая допрашиваемого.

Мила вошла в соседнюю комнату, где Сара Роза настраивала АС (Анализатор Стресса) – аппарат, который позволит определить уровень стресса по голосовым модуляциям. Вибрация голосовых связок, вызванная мышечными сокращениями, составляет нормальную частоту колебаний десять-двенадцать герц. Когда человек лжет, прилив крови к голосовым связкам уменьшается, и, соответственно, сокращаются вибрации. Компьютер проанализирует эти модуляции и определит ложь в словах Кобаши.

Но основная техника, используемая спецагентом Клаусом Борисом (ею он владел мастерски), состоит в наблюдении за поведением.

Кобаши весьма любезно пригласили на допрос, но, разумеется, не предупредили о том, что его ждет, а лишь попросили дать кое-какие пояснения. Полиция приехала за ним к гостинице, в которой он поселился с семьей, усадила на заднее сиденье автомобиля и везла до Центра окольным путем, с тем чтобы поселить в его душе неуверенность и сомнения.

Коль скоро речь шла о неформальной беседе, Кобаши не настаивал на присутствии адвоката из опасений вызвать подозрения. На это Борис и рассчитывал.

Вид у дантиста был не лучший. Мила внимательно рассмотрела его: желтые летние брюки (вероятно, у него не было с собой более подходящей одежды, вот и пришлось явиться в костюме для игры в гольф, который он носил в тропиках) и ярко-розовый кашемировый пуловер поверх белой рубашки поло.

Ему сказали, что сейчас придет дознаватель, чтобы задать несколько вопросов. Кобаши кивнул и сложил руки на животе (оборонительный жест).

Борис довольно долго наблюдал за ним, стоя по ту сторону зеркала.

Кобаши заметил на столе адресованный ему конверт с открыткой: его положил туда Борис. Дантист, как и предполагалось, не притронулся к нему, равно как не взглянул и в сторону зеркала, прекрасно сознавая, что за ним наблюдают.

А открытка-то была пустая.

– Прямо как в приемной перед зубоврачебным кабинетом, – съязвила Сара Роза, разглядывая Кобаши через стекло.

– Ну что ж, начнем, – объявил наконец Борис.

И шагнул через порог комнаты для допросов. Поздоровался с Кобаши, запер дверь на ключ, извинился за опоздание. Еще раз подчеркнул, что его вопросы имеют целью выяснить кое-какие подробности. Затем взял со стола конверт, вытащил открытку и сделал вид, что читает ее.

– Доктор Кобаши, вам сорок три года, не так ли?

– Да.

– Давно ли вы освоили профессию дантиста?

– Я хирург-ортодонт, – уточнил он. – Практикую уже пятнадцать лет.

Борис немного помедлил, словно изучая невидимые бумаги.

– Позвольте спросить, каковы были ваши доходы за прошлый год?

Мужчина слегка вздрогнул. Борис мысленно поставил первую зарубку: в вопросе о доходах подразумевался намек на махинации с налогами.

И естественно, зубной врач солгал насчет своего финансового положения. Мила невольно отметила его наивность: допрос касается убийства, налоги к нему не имеют отношения, и никто не собирается передавать эту информацию в налоговое ведомство.

Человек лгал и по другим поводам, считая себя хозяином положения. Борис не противоречил ему.