Волшебница Шалотт и другие стихотворения - Теннисон Альфред (2007)

Там желтый утесник и страстоцвет росли на уступах скал,

И склоны прибрежные алый вьюнок гирляндами обвивал;

И конус самой главной горы, ее ослепительный пик

Был лилиями, как покрывалом, укрыт, и этот цветущий ледник

Царственных лилий переходил ниже по склону в костер

Маков, тюльпанов и красных роз, в их самоцветный узор;

Ни рощи там не было, ни деревца: только лавина цветов

От верха горы до синей волны, плещущей у берегов.

И мы катались на ложе цветов, блаженством упоены,

И распевали про Финна-вождя саги седой старины,

Облеплены золотистой пыльцой от головы до ног…

Но горло жгло, и хотелось пить — о хоть бы воды глоток!

О хоть бы какой-нибудь свежий плод — не все ж цветы да цветы!

И мы прокляли этот остров бессмысленной красоты,

И мы рвали цветы, и топтали цветы, чтобы больше они не росли;

И, гневные, взошли на корабль и уплыли от той земли.

VI

И мы приплыли на Остров Плодов, похожий на дивный сад;

Прельщая пурпуром и янтарем, свисал с ветвей виноград,

И теплая дыня, как солнечный шар, лежала на смуглом песке,

И смоквы манили от берега прочь, теряясь в ближнем леске;

И надо всем возвышалась гора, как самоцветный трон,

Был воздух над ней ароматом слив и груш золотых напоён,

И ягоды, рдея гроздьями звезд, сверкали над головой;

Но были плоды и гроздья полны отравой тайной, хмельной.

А на вершине горы был сад из яблоневых дерев,

Плоды невиданной величины теснились в кронах, созрев,

Так плотно, что щелочки для листа не оставалось внутри,

И были яблоки жарче стыда, румяней самой зари.

Три дня мы впивали опасный хмель, вкушали сладкую сыть,

Пока не схватились вновь за мечи и стали друг друга разить;

Но я ел мало — и, как дошло до драки, встал поперек,

Напомнил про смерть своего отца и на корабль их увлек.

VII

И мы приплыли на Остров Огня; был виден издалека

Средь моря высокий огненный столп, вздымавшийся под облака;

Но, привороженные чудным огнем, едва мы стоять могли

На этом дрожащем, как трус в бою, шатучем клочке земли;

Весь остров словно ходил ходуном, и некоторые, не стерпев

Качанья земли и гула огня, бросались в огненный зев;

Мы спешно отплыли — и в глубине прозрачной, как воздух, воды

Узрели волшебные города, башни, дворцы и сады,

Там в волнах какой-то прекрасный рай просвечивал нам со дна,

Как образ иных, блаженных времен и грезы вечного сна!

И я не успел и слова сказать, как трое лучших из нас

Прыгнули в море вниз головой — и образ райский погас.

VIII

И мы приплыли на Остров Даров, где низко плывут облака,

Где каждое утра прямо с небес протягивается Рука

И раскрывает ладонь и кладет рядом с каждым, кто спит

Или встает ото сна, его хлеб, чтобы весь день был он сыт.

О славный остров! Журчание струй! Блаженные щедрые дни!

И мы вспоминали доблесть отцов и подвиги нашей родни,

И мы распевали саги отцов, у кромки моря бродя,

И славили, сидя возле костров, сраженья Финна-вождя.

Но вскоре приелся хлеб даровой, пришла за скукой тоска,

И нам опротивел Остров Даров и утренняя Рука,

И нам надоело бродить и зевать и восхвалять старину,

Мы стали играть — поначалу в мяч, потом — для потехи — в войну,

Опасная эта игра для тех, кто страстью битв обуян!

Мы стерли кровь со своих мечей и вновь ушли в океан.

IX

И мы приплыли на Остров Ведьм, чьи сладкие голоса

«Сюда, сюда, чужеземец, плыви!» — как будто за волоса

Тянули нас к этому брегу, где в отблесках рдяных туч,

В рассветном золоте и в дыму нагая, как солнца луч,