Вы признаны опасными - Елена Ивановна Михалкова (2019)

А из слов журналиста следовало, что живописнейшее место, поляну на обрыве в сосновом лесу в трех километрах от Балакирева, туристы облюбовали не так давно: всего пару лет назад. Но однажды проложенная народная тропа больше уж не зарастала.

В давние времена приезжие дачники и местные подростки жарким полуднем босиком приходили на реку, замирали на обрыве, любуясь дивным видом, с воплями сбегали по крутому песчаному склону и плюхались в воду. Хоть нагишом купайся – никто тебя не видит. На полуразрушенной старенькой турбазе неподалеку даже в сезон набирается не больше двух десятков жителей, да и те так далеко не ходят – плещутся у себя в специально отгороженном лягушатнике.

Директор турбазы давно облизывался на лесной участок, который местные так и называли: Сосновая Поляна. То ли себе дом хотел там поставить, то ли имел наполеоновские планы насчет небольшой гостевой избушки, за ночевку в которой приезжие москвичи платили бы неразумные деньги… Как бы там ни было, дело у него не выгорело: участок относился к местному лесничеству, и идти навстречу директору (даже за приличную мзду) никто не согласился.

А затем появились первые палатки. Приезжали городские, разбивали на Сосновой Поляне лагерь, врубали магнитофон, жарили шашлычки-картошечку, справляли в наспех вырытой яме естественные надобности, а иногда обходились и без ямы: лес есть лес, все сгниет. Привозили с собой детей и собак, разводили костры, ну и по бутылочкам спьяну постреливали, не без этого.

Теперь босиком по лесу стало не пройти: не осколок поймаешь подошвой, так на консервную банку наступишь. Директор турбазы, поговаривали, был страшно недоволен таким наплывом «диких» туристов: шумели они по вечерам, музыку запускали на полную катушку, так что доносилось до его турбазы, и там уже, в свою очередь, возмущались пенсионеры, желавшие тишины и покоя.

По утверждению журналиста, первый раз туристы пропали год назад. Двое парней из Зареченска, одному двадцать пять, другому чуть меньше. Говорят, поехали на рыбалку – и не вернулись. Но были они мутноватыми типами и крутили какие-то темные делишки, так что никто их исчезновению особенно не удивился. Может, удрали, а может, конкуренты прикончили под шумок…

Однако репортер провел расследование и выяснил, что отдыхать два приятеля отправились не куда-нибудь, а под Балакирево. Там, значит, и пропали.

Второй раз исчезли уже не двое, а трое: два мужичка, только откинувшиеся с зоны, а с ними деваха, взятая для увеселения. Уехали и не вернулись. И машина как сквозь землю провалилась, вот что удивительно.

Дочитав до этого места, Ерохин всерьез задумался.

– Вань, надо запросы отправлять. А еще лучше – ножками ехать по отделам и спрашивать, были ли заявы о пропавших. Откуда-то ведь этот журналюга взял материал!

– Кто его знает, взял или из пальца высосал, – проворчал Гнатюк, недовольный поручением.

– Можно я поеду, Василь Сергеич! – вскинулся Коля.

– Можно. А ты, Вань, тогда с журналистом потолкуешь. Как его… с Неравнодушным.

Следователь приблизил к глазам третью статью. Кто там еще пропал?

Ого! А вот это дело он помнил. Две пары, всем по тридцать-тридцать два, собрались на отдых: один из мужчин – владелец мелкого автосервиса, второй – охранник при частном клубе. И с ними жены. Это вам не бывшие зеки и не два идиота, толкающие дурь подросткам, а приличные люди города Зареченска. Ерохин не связал их исчезновение с Сосновой Поляной, потому что машины пропавших нашлись возле Марьина озера, то есть в тридцати с лишним километрах.

Машины нашлись, а владельцы сгинули. Все четверо. И ни улик, ни свидетелей.

Правда, тогда, помыкавшись, решили все-таки, что имел место несчастный случай. Марьино озеро – хитрое, с ледяными подземными ключами и глубокими омутами. Если, скажем, один мужик пошел ко дну, ему на помощь кинулся второй, а за ними и бабы ихние… Могли потонуть? Могли. Особенно по пьяной лавочке.