Королевство плоти и огня - Дженнифер Арментроут (2020)

– В этой линии рождаются только женщины. Силой и неуязвимостью они подобны первичным, но им не нужна кровь.

– А другие воинские линии еще живы? – спросила я, когда мы вступили в лес с другой стороны поляны.

Кастил покачал головой.

– Остались только они. – Он помолчал. – Не считая тебя.

Не считая меня.

Было странно это слышать. Знать, что я происхожу из рода воинов.

– Может, я не единственная, – сказала я. Кастил смотрел вперед. – Знаю, маловероятно, что Йен – мой полнородный брат, но это не означает, что нет других, о которых не знает никто, в том числе Вознесшиеся.

– Это так, но я сильно сомневаюсь, что кто-то из них до сих пор остался незамеченным. – Он проследил за воробьем, перелетевшим через дорогу. – Это наводит меня на мысль о первой Деве – если она существовала – и о том, сколько еще было полукровок, о которых мы никогда не узнаем. А еще я вспоминаю свой плен у Вознесшихся. Они всегда приводили ко мне для кормления смертных с атлантианской кровью.

Я удержалась от того, чтобы потянуться к нему чутьем, уже зная, что я обнаружу.

– Некоторые были юными, едва повзрослевшими. Другие – старше, с седыми волосами и тронутыми возрастом телами, – сказал он через некоторое время. – Я пытался считать, сколько их приводили в мою клетку, но… но не получалось. Но даже так, учитывая меня и Малика, я не знаю, как здесь еще могут оставаться полукровки.

Йен вознесся последним, и тогда вознесли только его. До него Вознесений не было несколько лет. Во мне поднялся страх. В течение нескольких лет Вознесения происходили ежегодно, но они прекратились, когда я была еще ребенком. Размышления о смысле такого перерыва вернули прежнее беспокойство. Что, если Малика уже нет в живых?

Киеран и Кастил оба верили, что Малик жив, но доказательств не было. И я хочу знать, думал ли об этом Кастил. Я прикусила губу.

– Ты как будто хочешь что-то сказать, – заметил он.

Да, но как я могу такое спрашивать? Не думаю, что стоит об этом говорить, поэтому я произнесла то, что считала нужным сказать:

– То, что ты делал, было необходимо, чтобы выжить. Надеюсь, ты считаешь именно так.

Кастил не ответил. Повернувшись к нему, я увидела на его лице выражение бесконечной пустоты, и у меня заныло сердце. Я знаю.

Знаю, что он так не считает.

И единственное, чего мне хотелось в этот момент, – вернуть ему теплоту.

– Я по-прежнему хочу ударить тебя кинжалом.

Кастил повернулся ко мне.

– Но уже не так часто, – уточнила я.

Один уголок его губ поднялся, и он рассмеялся. Смех был немного хриплым, но настоящим.

– Я бы разочаровался, если бы ты этого не хотела.

Я с улыбкой смотрела перед собой.

– Что за странное заявление?

– А что я могу сказать? Я неравнодушен к женщинам, которые питают склонность к насилию.

– Это заявление ничем не лучше.

Интересно, вела ли себя так Ши? Была ли у нее склонность пускать в ход кинжал, если она сердилась? Не уверена, если вспомнить, как он говорил, чего я заслуживаю, когда все кончится. Отношений без кинжалов и кулаков. И без похищений.

Я выбросила эти мысли из головы, пока они не придавили меня. Мы же притворяемся, а это значит, что будущего нет, даже если мы не можем сбежать от прошлого.

К счастью, через несколько секунд я нашла на что отвлечься. Мы выехали из рощи, и я наконец увидела то, что построил Кастил.

Я разжала руки на седле, когда передо мной предстал кусочек Атлантии, спрятанный в Солисе.

Справа поблескивал Стигийский залив, такой же, как и в самый темный час ночи. Впереди раскинулся городок размером с Новое Пристанище. Я потеряла дар речи, когда мы ступили на грунтовую дорогу, и едва замечала людей, которые нас приветствовали – кланялись и окликали.