– Как пожелаешь.

– Я уверена, что мы еще встретимся в городе. Он задержится здесь?

– На пару недель точно, – ответила Рэйвен.

– Не хочу, чтобы он посчитал меня навязчивой, – пояснила я.

– Я все понимаю, – сказала эльфийка с улыбкой.

На самом деле, она показалась мне довольно милой, совсем не похожей на того, кто спровоцировал переворот. Может быть, Ларимар ошиблась. А может, это я слишком легковерная.

– Мы могила. Верно, Питер?

– Разве когда-то было иначе?

– Спасибо.

Я закрыла за собой дверь и, выдохнув с облегчением, прислонилась к ней. Ноги дрожали, как желе. Неужели я нагородила столько лжи? Только оно того не стоило. Я не продвинулась вперед ни на шаг. Карьеру шпионки мне явно не построить.

Глава 15

И что мне теперь делать? Моя первая попытка что-то выяснить с треском провалилась. Ларимар ворковала на крыше дома напротив. Когда я покачала головой, она нахохлилась и улетела.

Я направилась к Скай. Она жила недалеко от нашей школы на одних из тех узких улочек, что придавали Сент-Андрусу его очаровательный вид. Их узкий домик, покрытый белой штукатуркой, был зажат между двумя похожими. За небольшими окошками цвели орхидеи самых разных цветов.

Я позвонила в дверь, и мне открыл отец Скай. Он удивленно смотрел на меня через очки с толстыми стеклами. За ухом у него торчал карандаш. Я подозревала, что спать он ложился тоже с ним, потому что без карандаша я его ни разу не видела.

– Здравствуйте, мистер Клэнси, – поздоровалась я. – Скай дома?

– Эээ, нет… да. Я не уверен, – он отошел в сторону и впустил меня внутрь. – Посмотри сама.

Мистер Клэнси был профессором музыки и отличался такой рассеянностью, что Скай волновалась о нем постоянно. Ее мама умерла, когда ей было пять, и для нас обеих до сих пор оставалось загадкой, как ее отцу удалось вырастить ребенка. Наверное, все удалось только потому, что маленькая Скай села к нему на колени и начала играть на фортепьяно. В противном случае отец бы просто забыл о ней. Так что фортепьяно спасло ей жизнь. Теперь Скай занималась решением всех бытовых вопросов. Она делала покупки, убиралась и готовила. Порой я чувствовала себя виноватой, жалуясь, что мать ко мне плохо относится. Я знала, что Скай отдала бы все что угодно, только бы ее мама была жива.

– Так и сделаю. Спасибо, – я взбежала по узкой белой лестнице, не глядя на бесчисленные фото, развешанные на стене. Почти все были черно-белые, и на них была мама Скай вместе с дочерью, одна или с ее отцом. Они были аккуратно помещены в рамки и покрывали почти каждый квадратный сантиметр обоев с цветочным рисунком.

Я без стука ворвалась в комнату Скай и отшатнулась. Скай с Фрейзером сидели за ее письменным столом, повернувшись ко мне спиной, склонив головы друг к другу.

Как в замедленной съемке, Скай обернулась ко мне, в ее глазах я видела виноватое выражение. Фрейзер при виде меня ухмыльнулся.

– Скай все-таки сжалилась и согласилась позаниматься со мной тригонометрией, – сообщил он.

Я пересекла небольшую комнатку Скай за пару шагов. На столе действительно лежали чертежи треугольников. На листочке Скай нацарапала разные формулы, и все они выглядели жутко сложными.

– Это очень здорово, – я говорила всерьез, хотя было немного странно видеть этих двоих, сидящих вместе. Я хотела, чтобы они нашли общий язык. Я глубоко вздохнула.

– Я не знала… в смысле твой папа не знал, дома ли ты.

– А он поздоровался с нами обоими, – Скай покачала головой. – Ему становится все хуже. С тех пор, как он написал книгу про Артура Салливана, стал еще более забывчивым.

Салливан был одним из крупнейших английских композиторов XIX века, теперь о нем знала даже я. Отец Скай опубликовал своего рода биографию своего кумира. Конечно, мне было любопытно, кого она может заинтересовать, но Скай поддерживала своего отца как только можно.