Стальная империя - Сергей Васильев (2021)

- Ваше Величество, — по праву старшинства первое слово взял Павел, больше похожий в своем пенсне и с бородкой-клинышком на земского доктора, чем на могущественного финансиста, — мы очень внимательно слушали ваше эмоциональное выступление в Большом Театре, но вы так негативно несколько раз отозвались о финансистах, что мы… Одним словом, мы подумали, что попали в опалу…

- Если мне не изменяет память, — император говорил с расстановкой, делая шаг на каждый второй слог, и направляясь к стоящим гурьбой братьям, — я возмущался вывозом капитала и безбожным грабительским процентом, взимаемым с должников, — в глазах императора запрыгали чёртики. — Вас, как людей старой веры, должен возмущать любой ростовщический процент, не так ли?

-Ваше Величество, — как молодой бычок, увидевший красную тряпку, пробурчал Владимир, самый дородный из всех братьев, напоминавший своей осанкой, бородой и густым низким голосом дьякона, — вера запрещает нам брать проценты со своих…

- Вот оно как, Владимир Палыч, — император шагнул вплотную к купцу и заглянул ему в глаза, заставив отшатнуться, — значит вы, требуя равноправия для своей веры, тем не менее, делите население России на своих и чужих? На наших и ненаших? На равноправных более или менее? Это вам Христос так сказал — насчет ростовщичества? Думаю, что вам стоит перечитать Евангелие от Матфея и Луки. Нет, я совсем не против классификации и любой человек имеет право решать, кто ему родной, а кто посторонний. Но дело в том, что эти посторонние рядом с вами живут. Их разорение влияет на вас и, как минимум, заставляет нервничать, придумывать оправдания, судорожно листать священное писание в поисках правильной ссылки. Мы уже говорили на купеческом собрании, что ростовщичество загоняет в нищету не только должника, но и всю страну за счет неконтролируемого роста необеспеченных долгов и неминуемо последующего вала банкротств с ликвидацией ещё вчера успешных предприятий, безработицей и вереницей личных трагедий, превращающих здоровых спокойных людей в нервных больных маргиналов.

Михаил Рябушинский покачал головой.

-Мы в принципе согласны с приведенными доводами, Ваше Величество! Можно сколько угодно обсуждать моральную сторону ростовщичества, но против цифр не пойдёшь. И понимаем, что проценты, взимаемые сверх реально существующей денежной массы, делают общий долг принципиально неотдаваемым, а значит — системно конфликтным. Но мы работаем так, как умеем. Нам никто никогда не предлагал и не разрешал ничего другого.

- Значит будем считать, что назрела историческая необходимость пересмотреть запреты и учебные курсы, — одними краешками губ улыбнулся император. — Если мы сейчас начнём делиться планами, то вы перейдёте в совершенно другую гильдию, откуда нельзя выйти, просто подав прошение, и это должно быть вашим коллективным решением. Вариант — один идет налево, другой — направо, меня не устроит, потому что я прекрасно знаю, что такое различные политические группировки в одной семье.

- А если мы скажем “нет”? — тихо спросил Павел.

- Тогда вы отправитесь домой, — вздохнул император, — и будете дальше заниматься тем, чем умеете, пока вас основательно не тряхнут где-то здесь, — неизвестно откуда взявшаяся указка в руках монарха уткнулась на ближайшем графике в цифру “1905”,- и окончательно разденут до исподнего вот здесь, — указка несколько раз обвела цифру “1917”. — И организуют все это не царские министры, а ваши коллеги из английских, французских и американских банков.

- Ваше Величество, а откуда вы знаете, что это случится именно в указанное время? — поинтересовался самый младший Федор.