Ведуньи - Элизабет Ли (2021)

Я вздыхаю, оправляю юбку, говорю себе: теперь ты доярка, дорогая, потом беру скамейку и подойник, усаживаюсь и принимаюсь за работу. Дело идет неплохо, хотя один раз я чуть не соскользнула со скамейки, а Пиппин, шарахнувшись, чуть не разлила все молоко, но в целом подойник наполняется довольно быстро. В общем, свое первое задание я выполнила. Теперь надо бы поскорей отнести результаты моих усилий в сыроварню, но у меня нет сил встать, настолько меня утомила моя первая самостоятельная дойка.

* * *

Помахивая полотняным узелком и стараясь идти как можно быстрее, я поднимаюсь по склону холма, хотя непривыкшие к башмакам ноги уже стерты, а слишком теплые и многочисленные одежки стесняют движения. Однако мне не терпится поскорее рассказать своим, как меня встретили на ферме и как я прожила там свой первый день.

По времени я рассчитала правильно: все сидят за столом и обедают, хотя еда, как всегда, крайне скудная. Я одна за сегодняшний день съела куда больше того, что им еще приходится делить друг с другом.

Энни моментально выскакивает из-за стола, подбегает ко мне и обнимает меня за талию, пряча лицо в сборках юбки.

– Ну, кутенок, что у вас сегодня новенького? – спрашиваю я, присаживаясь перед ней на корточки.

– Сет приходил. Правда, лечение ему не требовалось, зато он принес пахту и всякие вкусные корочки. А еще он так здорово меня кружил, кружил, кружил…

– Пока пахта и корочки обратно не вернулись, – подсказывает Джон.

– А маленькие воробьята уже летать учатся. – На брата Энни внимания не обращает, снова садится за стол и с ожиданием смотрит на меня.

Я тут же выкладываю на стол свой узелок с едой и развязываю его.

– Это вкусно, – на всякий случай говорю я, и мама молча целует меня в щеку беззубым ртом.

– А ты как раз вовремя явилась, прямо к обеду! – ухмыляясь, говорит Джон.

– Я вас не объем, я тоже свою долю принесла, – отвечаю я ему в тон.

– У-у-у, как вкусно! – говорит Энни и тянется через стол за краюшкой хлеба. – А лисятам тоже вкусно, когда они тех птенчиков съедают, которые упали, когда летать учились. – Она уже набила полный рот, но и с раздувшейся щекой все продолжает говорить, отбрасывая с лица пряди спутанных волос. – Один птенчик сегодня все хлопал крылышками, все звал маму, даже когда лиса его уже зубами схватила. – Она обеими руками запихивает в рот остаток хлеба и совсем уж неразборчиво сообщает: – А мама-птичка все летала вокруг, все хлопала крылышками, все кричала, кричала… – Не прерывая своего трагического повествования, Энни продолжает жевать, глотать и некрасиво ковыряться в зубах, не обращая внимания на наши насмешливые или сердитые взгляды. Потом спрашивает: – А сыру мне можно? – И я подталкиваю к ней сыр.

Когда трапеза закончена, я вытаскиваю из кармана подарки, и меня вдруг одолевают сомнения – надо ли прямо сейчас их раздавать? А вдруг им покажется, что я этим как бы подчеркиваю свое над ними превосходство? Но Энни уже подставила сложенные ручонки, и я кладу в них деревянную подвеску-лисичку. Глаза у нее становятся как две полные луны, а рот сам собой открывается от изумления.

– Какая хорошенькая! – завороженно шепчет она.

– Вот так, – говорю я и надеваю подвеску ей на шею.

Она, пригнув к груди голову, подносит лисичку к самым глазам и неотрывно на нее смотрит.

– Я буду ее носить всегда, всю жизнь, ни одного разочка не сниму!

Джон только присвистнул, когда я протянула ему ножны. Теперь он вертит их в руках, любуется и говорит:

– Получается, не так уж и плохо, когда кто-то в семье в наемные работники подался, хотя жаль, конечно, что это не я.

– Пока не ты, – поправляю его я.

Он только фыркает в ответ и, достав свой нож, сует его в ножны. Даже через стол я чувствую запах новой кожи.