Ведуньи - Элизабет Ли (2021)

– Что? Я убил Сета? Да я бы никогда и пальцем его не тронул! – В ответ из толпы доносятся угрозы и насмешки. Джон растерянно озирается, взгляд у него совершенно безумный. – Пожалуйста, поверьте, я бы ни за что не причинил ему зла! Никогда! Он всегда был так добр к нам. Прошу вас, отпустите меня!

– Ты же прекрасно знаешь, убийца, что не Джон убил Сета, а ты! – кричу я. – Да, ты! На тебе его кровь! На тебе вина за это страшное преступление!

Гэбриел со смехом обращается к толпе:

– Ну вот, теперь наша юная ведьмочка хочет выгородить своего братца и свалить на меня вину и за убийство Божьего человека, и за то, что это я его выложил на земле словно в насмешку над распятым Христом! Причем именно в том месте, где эти слуги дьявола и обитают.

Я хочу броситься на него, но меня кто-то хватает и не пускает. Обернувшись, я вижу, что это Бетт. Она крепко в меня вцепилась и тихо шепчет мне в самое ухо:

– Ты уж прости, но не могу я допустить, чтобы ты себя в жертву принесла. Даже ради брата.

Снаружи и внутри меня звуки усиливаются – мамин плач, мольбы Джона, рев толпы, рычание моего пса, громом разносящееся по всему моему телу. Не знаю уж, откуда у Бетт силы берутся, но она по-прежнему крепко меня держит.

Гэбриел наносит первый удар. Бьет вилами Джона прямо в грудь. С жутким криком Джон падает, зажимая рану. С трудом, сквозь рыдания, зовет маму.

Я пронзительно выкрикиваю его имя, перекрывая дикий рев толпы, и пытаюсь вырваться из рук Бетт.

А потом начинается нечто ужасное – люди превращаются в злобных чудовищ, сражающихся друг с другом за то, чтобы иметь возможность нанести удар, хотя их жертва уже и так лежит на земле. Мелькают руки, ноги, дубинки, серпы, косы. Я даже Джона не могу толком разглядеть, и криков его я почти не слышу за этим ревом. Маму удерживают деревенские женщины из числа тех, что когда-то считались ее подругами. А меня по-прежнему не выпускает из объятий Бетт. Она крепко обхватила меня руками и плачет, прижавшись щекой к моей голове.

– Мне так жаль, девочка! – говорит она. – Ты закрой глаза, не смотри. Господи, что с нами сталось?

У меня перед глазами он. Я моргаю, пытаясь прогнать это видение, но оно не исчезает; глаза его точно пылающие угли; страшное рычание сотрясает меня изнутри. По всему телу бегут мурашки, волосы шевелятся на голове. Я чувствую присутствие пса, чувствую, что он – это я, а я – это он.

В самом центре клубящейся толпы возникает сгусток странной тишины, которая постепенно начинает распространяться во все стороны. Джон неподвижен, и безмолвие его мертвого тела словно заражает всех. Люди один за другим умолкают, отступают назад, но глаза всех устремлены в одну точку – на скрюченное окровавленное нечто, некогда бывшее моим братом. Его убийцы потихоньку посасывают кровоточащие косточки кулаков, вытирают окровавленное оружие.

– Сынок мой! – кричит мама. – Мальчик мой! Сын, мой сын!

Ее голос звучит в полной тишине.

Женщины отпустили ее, и она подползает к Джону. Приподнимает его, прижимает к груди, баюкает, целует его окровавленную голову.

– Проснись, детка, – шепчет она, – открой глазки. – И все гладит и гладит его лицо. – Ничего страшного, немного поболит, и все. Проснись, мальчик. – Ее растрепанные волосы распадаются надвое, и теперь отчетливо видна та отметина у нее на шее.

– Боже мой, – плачет Бетт, – люди, что же мы наделали?

И люди безвольно опускают руки. И не могут посмотреть друг на друга. А я, глядя на них, чувствую, как глаза мои наливаются янтарным светом, а на пальцах прорастают когти и все мое тело сотрясает чудовищное рычание.

По сторонам озирается только Гэбриел, словно ища поддержки. Глаза у него горят, лицо раскраснелось. Он втыкает вилы в землю, в два прыжка оказывается рядом со мной, хватает меня за руку и вырывает из крепких объятий Бетт. Та кричит на него, требует, чтобы он оставил меня в покое. Но зычный голос Гэбриела куда громче: