Ведуньи - Элизабет Ли (2021)

Энни навалилась грудью на стол и даже подбородком в него уперлась, так что, когда она отвечает Сету, зубы у нее невольно клацают.

– Не-е, это мамина. Мама будет жечь ее огнем и втыкать в нее булавки, чтобы наказать плетельщика сетей.

Повисает неловкое молчание. Сет, судорожно сглотнув, переводит взгляд с куколки, лежащей на столе, на нашу мать. Я невольно наклоняюсь вперед. Воздух вдруг стал каким-то странно плотным, в нем чувствуется страшное напряжение. И я понимаю, что теперь Сет наверняка откажется от своего предложения заступиться за нас и переговорить с отцом Дэниела.

– Для всех вас, конечно же, было бы лучше, если бы этим двоим удалось заключить брачный союз, – говорит он. – Вы бы тогда снова были приняты деревенской общиной. И обрели бы иные, более достойные средства для того, чтобы себя обеспечить. И были бы защищены.

Мать молчит, и я точно так же, как и она, знаю, что никакой защиты мы в деревне никогда уже не обретем.

Энни начинает хныкать, давиться, и я, схватив ее, бегу к дверям. Я едва успеваю выскочить за порог, когда пахта, с такой жадностью проглоченная моей сестренкой, решает вернуться обратно.

Белая река

Отец сидел и ворчал, недовольный медлительностью Бетт, которая собирала корзину со съестным, приготовленным, чтобы работники могли перекусить прямо в поле. Она поставила в корзину целый кувшин эля и положила каравай хлеба. Заметив это, отец предупредил Дэниела:

– Сперва пахота, парень, пока дневная жара не подоспела. – Дэниел согласно кивнул, зевая во весь рот.

– Что, поздно спать лег? – ехидно осведомилась Бетт.

Отец вопросительно поднял бровь:

– Опять полуночничаешь?

Дэниел попытался стереть с лица улыбку. С некоторых пор ритм его жизни совершенно переменился. Теперь и свет дня, и работа на ферме казались ему всего лишь затянувшейся интерлюдией, и только вечером жизнь снова начиналась. Вечером они с Сарой опять были вместе; он чувствовал запах ее кожи, вкус ее губ, касался ее волос. Вечера и ночи при свете звезд и маленького костерка. Шепот. Начало совместной жизни.

Бетт фыркнула, заправила под чепчик выпавшую прядь волос и заметила:

– А что ж, май – самое время для этих дел.

Отец в ответ лишь сердито кашлянул.

– И хорошенько проверь, – велел он Дэниелу, – как там тот вол, который вроде бы захромал. Вчера нам всем так показалось, так что моли Бога, чтобы он поправился. Мне больную скотину держать не по карману.

– Обязательно проверю, – пообещал Дэниел, подавая Бетт требуемый кусок ткани; он был даже рад, что разговор снова свернул к фермерским делам. Его вполне устраивало, что Бетт и отец считают, будто он по ночам развлекается с какой-то местной девчонкой, которая наверняка скоро ему надоест. Хотя на самом деле он даже представить себе ничего подобного не мог. Самое близкое – и довольно нерешительное – знакомство с радостями плотской любви произошло у него под руководством все той же Бетт, но случилось это уже довольно давно, потому что Бетт вскоре надоели и эти встречи украдкой, и неумелые ласки Дэниела.

С Сарой все было совершенно иначе; Дэниел чувствовал такое единение с ней, что, казалось, даже сама суть их обоих начинает сплавляться воедино. Даже мысль о том, чтобы расстаться с Сарой, была для него невыносима; это было бы все равно что оторвать кусок от самого себя. А ведь они еще даже не начинали изучать ту страну телесных наслаждений, в которую Бетт некогда столь охотно приоткрыла ему дверь.

Взяв собранную корзину, Дэниел поблагодарил Бетт и поспешил выйти из дома, пока снова не посыпались вопросы и насмешки насчет его ночных похождений.