Ведуньи - Элизабет Ли (2021)

– Зря ты считаешь, что я настолько глупа, что ты своими словами можешь заставить меня показать… – Я чуть не сказала «моего пса», хотя эти слова вертелись у меня на кончике языка и жалили, как пчелы.

Мать подошла ко мне. Спокойно сказала:

– Это не страшно. Ты вполне можешь все мне рассказать. Разделить со мной свою ношу. Расскажи, чей образ ты вызвала. Не бойся. Это существо здесь для того, чтобы защищать тебя, пока ты не войдешь в полную силу, его не стоит бояться.

Ее глаза смотрят ясно и ласково, как в те далекие времена, когда я была еще совсем маленькой и часто подбегала к ней за лаской и утешением, зарываясь лицом в гостеприимные складки ее юбки, а она утирала мне слезы, промывала мои царапины. Но если я сейчас все ей расскажу, тот пес тоже вырвется на волю и станет бегать сам по себе, как материн дружок-зайчик, и тоже будет обладать собственной волей, более мне не подчиняющейся.

Но и скрывать его я устала. Может быть, если я все расскажу матери, она научит меня, как управлять таким помощником, который вырвался на свободу, как заставить его повиноваться моим приказаниям?

Но едва я открываю рот, чтобы выпустить оттуда тех «пчел», как раздается смех Энни, грохот ракушек в миске, а в следующее мгновение распахивается дверь, и в нее с топотом врывается не только Энни, но и Сет.

– Прости, мамочка, – кричит Энни, – я знаю, ты велела мне ни с кем не разговаривать, но ведь это же Сет! И потом, он все равно меня уже увидел, правда ведь, Сет? Вот я и подумала…

– Ладно, – устало говорит мама, – только перестань, пожалуйста, трещать.

Она берет у Энни миску с отмытыми ракушками и ставит ее на стол так, чтобы скрыть от Сета глиняную фигурку плетельщика сетей. Ну и я пока спасена от необходимости рассказывать о том, кого я порой вижу уголком глаза. Измученная, я вытаскиваю табуретку, плюхаюсь на нее и кладу голову на стол.

А Сет по-прежнему стоит в дверях, сияет во весь рот и прижимает к себе какую-то бадейку. Явно чье-то подношение, и сам он сегодня пришел не лечиться от меланхолии. Он смотрит то на маму, то на меня.

– Ну, – говорит он, – и что тут у нас такое?

Околдованный

Наконец-то этот день кончился. Дэниел стоял у себя в комнате над тазом с водой и, намыливая мокрую тряпку, пытался смыть с тела грязь. Он прервался лишь на минутку, спасая тонущего паука; выловил его, заботливо пересадил в угол и проследил, как паук торопливо скрылся в какой-то щели. После мытья кожа у него горела, но от зольного запаха мыла осталось приятное ощущение свежести, и он с наслаждением вытянулся под одеялом, давая отдых усталому телу.

Но сон не шел. Бесконечные мысли и телу не давали успокоиться. Из головы у Дэниела не шел разговор с отцом и те события, что имели место сегодня за ужином. В ушах снова и снова звучали слова отца, и голова у него уже гудела от этих воспоминаний. Но выхода из создавшегося положения он не находил.

Разговор с отцом насчет Молли был прерван появлением преподобного Уолша. Он пришел за пахтой, которую Тейлоры часто жертвовали в пользу бедных. И Дэниел, прислушиваясь к заверениям священника, что та семья, которой будет передана пахта, вполне этого заслуживает, впервые понял, что речь идет о Хейвортах. Только тогда до него дошло, сколь ужасающа та бедность, в которой живет его Сара.

От отвращения к себе ему даже жарко стало; он ногами сбросил одеяло и перевернулся на другой бок.