Завтра может не быть - Анна и Сергей Литвиновы (2021)

С Вари (так же, как с Данилова) тоже наблюдение сняли, о чем она с восторгом поведала Петренко. Лишнее доказательство того, что следили по приказу все того же Шаляпина. Впрочем, в том они и раньше не сомневались.

Дома Варя обрисовала ситуацию Данилову и убедила, что лучше ему не скрываться и пожить пока у нее.

А днем они с Петренко сидели на лавочке напротив входа в МАСИ. Изображали парочку – благо майская столичная погода способствовала. Ждали окончания третьей пары – Варя изначально вызнала расписание Кордубцева.

– Александр Тимофеевич, – проговорила Варя, – вы уверены, что мы должны Кордубцевых убивать?

– А что такое?

– А то, что не стоит счастье народное ни одной слезинки ребенка. Сколько уж раз считали наоборот: сначала большевики, потом, в девяностые – демократы. И всякий раз ошибались. Каждый раз общество, которое на убийстве и слезах строилось, ужасным в итоге получалось.

– Понимаю, Варя Батьковна, ход твоих мыслей. Но знаешь что это такое? Чистоплюйство высшего сорта! Самое настоящее интеллигентское слюнтяйство! Из-за которого Россия сначала в тысяча девятьсот семнадцатом погибла, а потом, по тем же самым причинам – «ах, мы не можем стрелять в народ!» – Советский Союз приказал долго жить в девяносто первом. А если и мы сейчас станем сопли жевать – Россия в двадцатые годы двадцать первого века уж точно погибнет безвозвратно. Поэтому ты бы, Варя, все-таки лучше подумала, поработала над собой. Понятно, конечно, чье на тебя сказывается гнилое влияние – лучше б этого Данилова из Лефортова не выпускали! Ладно, даю тебе на сегодня отпуск – считай, что ты мне не понадобишься. Но вообще мне твоя помощь будет очень нужна; настолько, что если ты ее вдруг оказывать мне не будешь – пристрелю и тебя, и твоего Данилова, как бешеных собак! Ясно?

Девушка вся покраснела и чуть не плакала – так что стороннему наблюдателю могло показаться, будто мужчина, более старший и опытный, дает отповедь юной девушке, которая то ли забеременела некстати, то ли замуж просится, то ли молит взять с собой куда-нибудь далеко, на стройки коммунизма. Мало кто мог, конечно, себе представить, сколь драматичная коллизия разыгрывалась здесь на самом деле.

– Вот он, – прошептала сквозь слезы Варя и кивнула на парадный вход института. Там показались трое сокурсников – обычные советские студиозы конца пятидесятых: штаны-паруса (но с тщательными стрелками), куртяшки, тяжелые ботинки «скороход», в руках – тубусы и папочки из кожзама.

– Который из них?

– Тот, что в центре. Самый высокий.

Парни распрощались плотными комсомольскими рукопожатиями.

– Ладно, ступай отсюда, Варвара. Я надеюсь, Кордубцев двойной жизни не ведет? С двумя или тремя девчонками одновременно не встречается и отправится сейчас на свидание к Людмиле?

– У них на «Красных Воротах» в тот раз свиданка была.

– Да помню, помню я.

И Петренко небрежной походкой отправился вслед за Семеном Кордубцевым, который устремился на остановку троллейбуса номер двадцать четыре.

* * *

В лицо ни Кордубцев, ни Людмила знать Петренко не могли, никакой слежки не ожидали, поэтому он особо не скрывался. Тем паче молодые люди были заняты друг другом. Ни целоваться, ни обжиматься в общественных местах правила приличия в Москве-59 не позволяли, поэтому Семен и Люда преданно смотрели глаза в глаза, держались за ручки, касались предплечий и локотков. Ехали они, видно, тем же маршрутом, как Варя рассказала, на станцию Тайнинскую. И в юноше прямо горело ретивое – он, видать, с каждым километром все сильнее предвкушал, как сорвет с барышни одежды и проникнет в нее в своем доме барачного типа.

Метро, потом электричка. Петренко находился с ними в одном вагоне и в принципе мог бы исполнить их уже там, но слишком много людей вокруг, мало шансов уйти незамеченным и невредимым. А ведь требовалось беречь себя, чтоб разыскать и ликвидировать вторую пару прародителей Антихриста и довести до конца игру с Шаляпиным.