Земля матерей - Лорен Бьюкес (2020)

– Вы шутите? – Приставленный ко мне переводчик Вадим огорчен. – Пожалуйста, не упоминайте об этом в своей статье. У нас и без того хватает неприятностей с властями. – Вадим в прошлом был программистом, работал в Соединенных Штатах, и он прекрасно говорит по-английски, переходя на русский, только чтобы обменяться шутками с Иваном, нашим гидом, идеальным представителем «Свободы», потому что он не тот, что можно было бы ожидать. Совсем не тот.

Разумеется, здесь есть парни в черных футболках, отрабатывающие военные приемы на потрескавшемся асфальте плаца, через который какой-то оптимист натянул теннисную сетку. Но неподалеку утренние занятия йогой для мамаш, сестер и дочерей, а также немногих оставшихся в живых сыновей, тянущихся вверх в позе «собака» и падающих на живот «коброй».

– Мы предпочитаем быть самодостаточными, – говорит Иван, и Вадим переводит. У него мягкий голос, он в очках, в его волосах слишком много геля. При первой встрече я приняла его за педика. Однако теперь я уверена в том, что он заигрывает со мной.

Я спрашиваю насчет женщин, собравшихся за оградой лагеря, и Иван объясняет:

– Они ждут собеседования. Раз в несколько месяцев мы принимаем новых женщин на испытательный срок. Если они соответствуют духу «Свободы», им разрешается остаться на один год, затем контракт нужно будет продлить.

– Похоже на то, как устроено дело в крупных корпорациях, – говорю я Вадиму, и он переводит Ивану.

– К чему изобретать велосипед? – пожимает плечами тот. – Мы берем пример с Кремниевой долины, гиганта экономики. Так каждый знает, чего ему ожидать, и у нас очень четкие границы. Ну а если что-то не получается, нужно двигаться дальше.

Здесь живут пятьдесят семь мужчин вместе с родными и близкими, всего ровно сто тридцать человек, плюс еще сорок шесть «контрактных жен», хотя такое обращение никому не нравится. Итого сто семьдесят шесть человек. Можно сказать, настоящая община, и, как и во всякой общине, здесь есть самые разные люди, от неонацистов до хиппи (возможно, вы встречали их фирменный самогон, настоянный на травах), от панков до крепышей с короткой стрижкой, отжимающихся по сто раз на одной руке.

Как и у Джайсинга, у этих людей много оружия. И это одна из причин, почему власти относятся к «Свободе» очень и очень настороженно.

– Не знаю, что, по их мнению, мы собираемся сделать, – говорит мне Вадим за обедом в столовой. Повар готовит на всю коммуну, используя продукты, выращенные на собственной ферме. – Совершить революцию? Имея всего пятьдесят семь человек? Когда мы воевали с Россией, власти с радостью вооружали самые разные добровольческие батальоны. Мы имеем право на оружие, особенно во времена глобальных беспорядков.

– Я могу заглянуть в арсенал?

На этот раз, после того как Вадим переводит, Иван хмурится.

– Только если вы пройдете отбор. Следующее собеседование у нас только в мае, но я могу обратиться с прошением к совету. Иногда он делает исключения для выдающихся кандидаток.

– У вас правда есть бронеавтомобили?

– Правда. Два, в прошлом принадлежавших Национальной гвардии. На них мы объезжаем лагерь, следим за тем, чтобы все было в порядке.

– Я слышала, у вас есть танк.

Мужчины смеются, и Вадим поворачивается ко мне с хитрой усмешкой.

– Ну разумеется! И атомная подводная лодка в пруду! Вместе с обитающим там же чудовищем. Мы знаем все эти безумные слухи.

– Насчет проституции. – Это самый безобидный слух.

– На Украине это перестало считаться уголовным преступлением, – пожимает плечами Иван. – Труженики секса не подлежат преследованию, но вот если поймают их клиенток, это будет уже проблема последних.

– Этот закон был рассчитан на то, чтобы оберегать беззащитных женщин.

– Равные права. Мужчины тоже люди, и то, что происходит в «Свободе»…

– Лас-Вегас.