– Замечательно. – Он отряхивает с шорт траву. – Все в порядке. А ты?

– Тоже. Но мы должны кому-то сказать. О том, что он сделал. Это было плохо. Ирвин нам угрожал, а мы дети.

– Да пошел он!

– Майлс! – окликает его Элла. – Ну же, Майлс!

– Забудь обо всем. Подумаешь, мелочи. – Он изображает улыбку, такую же фальшивую и натянутую, как и пожатие плечами, пятится назад, определенно уходя прочь. – Все хорошо. Увидимся позже, Элла-«Нутелла»-каравелла.

– Пока, бычок-сморчок, – отвечает Элла, но Майлс чувствует, что его слова ее не убедили.

24. Коул: Салли с ружьем[42]

Они старались украсть час-другой тут и там, в вымерших городках, где не осталось машин, чтобы научить Милу водить. Коул подумала о том, чтобы прибегнуть к родительским технологиям ниндзя (придуманная Девоном фраза, означающая разворот психологии и создание почвы для того, чтобы ребенок воспринимал что-то как свою собственную мысль), поскольку не хотела пугать Милу. Пугать еще больше.

Если ты счастлива и знаешь об этом, подумай еще!

Можно было бы представить все как развлечение или как запретный плод – у тебя не получится, дети не могут управлять машиной. Однако конкретно этот ребенок слишком умен для того, чтобы купиться на такое. Поэтому Коул выложила напрямую:

– Мы с тобой партнеры.

Это преступление. Ты сделала своего ребенка соучастником в убийстве.

– И мне нужно, чтобы ты умела делать всё. Если мне понадобится отдохнуть. Или со мной что-нибудь случится, например нападет очаровательный енот, или монстр из другого измерения, из твоих фантазий…

Или тебя схватят. Увезут прочь в полицейском фургоне.

– …тебе нужно быть самодостаточным злодеем. Поэтому мы будем учиться водить машину, оказывать первую помощь, разводить костер. Считай это навыками выживания в Мужчиноапокалипсисе.

Однако мотивация не делает процесс обучения вождению своего еще такого маленького ребенка (с побелевшими от напряжения костяшками пальцев) более спокойным.

Не обращая внимания на знак, требующий обязательной остановки, Мила на полной скорости выскакивает на перекресток, и Коул в ужасе стискивает ей колено.

– Это еще что за чертовщина? – кричит она.

– Все в порядке, я посмотрел.

– Нельзя проезжать этот знак без остановки, Мила, даже в абсолютной глуши!

– Прекрати на меня кричать! Я посмотрел! Там никого не было. Я просто не хотел снова трогаться.

– Извини, но мне было страшно!

– А мне каково, как ты думаешь? Почему мы не можем взять машину с автоматом? Это же полная туфта!

– Эй, придержи язык!

– Значит, вот что тебя беспокоит?

– Нет, больше всего меня тревожит запах горелого от сцепления.

– Вот почему нам нужен автомат!

– Ладно, сверни к обочине и остановись. Дальше поведу я. В любом случае нам нужно найти где заночевать.

– Теперь мой черед выбирать.

– После вот этого фокуса? Радуйся тому, что я тебя не высадила!

– Ха-ха. Очень смешно, мам. – Мила сворачивает к обочине и отпускает педаль газа, забыв выключить передачу. Машина судорожно дергается вперед, и Мила раздраженно хлопает ладонью по клаксону. Машина жалобно пищит.

– Что с тобой сегодня?

– Не знаю, – резко отвечает Мила. – Гормоны?

– Знаю, ты злишься на меня за то, что нам пришлось покинуть Каспроинг.

– Дело не в этом. Просто мы понятия не имеем, куда едем.

– Я не могу тебе сказать.

– Не можешь или не хочешь. Потому что, мам, должен тебе сказать, в последний раз получилось не очень.

– При-и-ве-ет! – вмешивается чей-то чужой голос. – Эй, подождите!

К ним по теперь уже не пустынной улице ковыляет на одном костыле дородная женщина. Если бы за рулем сидела Коул, она бы втопила акселератор в пол и рванула бы отсюда, однако Мила цепенеет. Меняться слишком поздно, к тому же как можно оставить хромую пожилую даму нюхать твои выхлопы?