Замещающий ребенок - Морис Поро (2016)

Первый сын родился, когда мне было 23 года, я был счастлив и много занимался с ним. Сейчас я думаю: может быть, я боялся, как бы он меня не убил. На самом деле, в следующем году умер мой отец, а потом, когда мне исполнилось 25, родилась дочь. Эти события вымотали меня, и тогда я сбежал. Я уже говорил, что был уверен в том, что у меня нет другого выхода, чтобы «спасти свою шкуру», но до сих пор меня тяготит ответственность за повзрослевших детей, которые привязаны ко мне. Если отвлечься от моральной стороны вопроса, этот побег принес мне удачу, потому что вдали от семьи, от пространства, наполненного скрытым напряжением, я смог найти себя. Я не мог доступно объяснить, что произошло. Все, что я помню, — это то, что было воскресное весеннее утро. Я оказался в крохотной квартирке. Мое окно выходило на пыльный задний двор, к которому примыкала задняя стена фабрики унитазов. Два чумазых ребенка зверски мучили саранчу. Настоящий Мурильо индустриального периода! И здесь я почувствовал незнакомые мне ранее покой и безмятежность, как после боя. С того дня люди стали искать общения со мной, как будто я их притягивал; я не знал почему, но этот миг стал пришествием другого, превращением, в широком смысле этого слова.

И с тех пор даже если мне трудно быть по-настоящему счастливым, то еще труднее быть по-настоящему несчастным. Если и есть сила, скрытая в замещающем ребенке, по-моему, она такова: если даже похвала для нас менее значима, чем для других людей, потому что свои успехи мы рассматриваем как случайность, то наши способности справляться с неудачами огромны, ведь отчасти мы считаем их обязательными и искупительными. Ведь в способности переживать свои поражения кроется очень большая сила.

В 33 года я женился вторично. Этому браку очень быстро пришел конец. Сейчас я думаю, что я в некотором роде стремился к этому, чтобы искупить свой первый срыв. Теперь мне уже было нетрудно пережить эту неудачу, и я вновь женился в 42 года. И у меня снова родились двое детей.

Я гораздо сильнее, чем 20 лет назад, переживал их появление на свет. Было ли это потому, что я был уже сорока летним, или же потому, что это были дети. Появление на свет моего второго сына далось мне нелегко: я чувствовал бессилие, мне было трудно принять его, меня мучили кошмары, в которых я видел, что я разбиваю ему голову. Все закончилось, когда я осознал, что я приписываю этому ребенку намерение убить меня, потому что он такой же второй после первого, как и я. Этот повторяющийся страх перед сыном — без сомнения, устойчивый признак замещающего ребенка.

Несправедливые подозрения

Вы говорите, что замещающий ребенок считает себя невольным виновником смерти и поэтому вина — это обычное дело: «непреднамеренное» убийство, как говорят юристы. Убийство «непреднамеренное» и воображаемое, а значит, не может быть и речи о том, чтобы избежать внутреннего наказания, пусть даже путем самоизоляции: «Глаз был в могиле и глядел на Каина».

Быть замещающим ребенком — это значит, в меньшей степени чувствовать себя виновным в убийстве, чем подозреваемым в нем. Возможно, разница невелика, но существенна, потому что она становится основанием для преследования. Это ситуация приговоренного к смерти, а затем помилованного. Никогда не бывает реабилитации на 100%. Всегда чувствуешь подозрение во взглядах других, и, опозоренный судебным процессом, разворачивающимся в твоем воображении, ты бунтуешь, и этот бунт не понятен ни окружающим, ни сознанию. Ты стараешься избежать этого, разрушая себя (депрессия) или устраняясь (изоляция).

Кто виноват? Конечно же, старшие братья, которые приговорили вас или, как минимум, подозревали, когда вас еще не было на свете и вы не могли защитить себя. И вы грезите, что вы другой, вы свободны от этого груза; и в этом, конечно же, есть что-то общее с психозом.