Замещающий ребенок - Морис Поро (2016)

Я бы не сравнивал замещающих детей с выжившими на войне или в катастрофе. Гораздо больше им подходит сравнение с детьми великих преступников, с детьми Гитлера, если бы они у него были, с детьми Сталина или Жиля де Рэ. За ними нет грехов, но есть фамилии, которые очень трудно носить. И имена тоже. Это «трудная идентичность»… и неизбежная.

Нужно было бы разобраться в этих хитросплетениях родственных связей, ведь очевидно, что ответственность лежит не на матери, а на отце, который дает ребенку, особенно мальчику, свою фамилию.

Шесть живых мертвецов

Возможно, что среди пациентов психиатрических больниц можно найти достаточное количество замещающих детей, если, конечно же, учитывать этот критерий при описании клинических случаев. Нам кажется также, что такой подход поможет прояснить некоторые особенности их патологических состояний.

Ж.-Ж. Вейра принимал участие в работе над многими главами этой книги и оказал нам существенную помощь своими наблюдениями и рассуждениями.

В частности, он нам передал краткое описание шести особенно показательных случаев замещающих детей, носящих имя умершего ребенка (в четырех случаях того же пола и в двух — противоположного).

1. Ренель, 31 год, работает упаковщицей, замужем, двое детей. Обратилась за консультацией по поводу повторяющихся мигреней, начавшихся после рождения старшего ребенка, частых и выраженных колебаний настроения и характера, а также навязчивого чувства ревности. Малейшее препятствие, малейшая фрустрация на работе или дома воспринимались ею как эмоциональное отвержение и ставили под угрозу ее существование. Она много раз пыталась покончить жизнь самоубийством при помощи углекислого газа, трихлорэтилена, различных медикаментов.

Она предпочитает говорить о настоящем, погружаясь в повседневные события, и, как все психосоматические пациенты, более склонна к оператуарному мышлению, чем к невротическим реакциям, поддающимся анализу.

Только лишь через три года она начнет говорить с нами о своем несчастном детстве:

— отец не любил ее и часто бил, однажды пригрозив «выпустить ей кишки», потому что она встречалась с мальчиком, когда ей было 17 лет. Через несколько лет он выдал ее замуж за двоюродного брата, который не давал ей и слова сказать;

— у ее матери было девять детей и много выкидышей. «Она бы от всех избавилась, если бы могла»;

— она была «козлом отпущения» для всей семьи, в частности для сестры, которая «тыкала ее головой в свои простыни, пропитанные мочой»;

— и, в конце концов, она рассказала нам «сагу» об именах в ее семье: перед ее рождением мать потеряла дочку по имени Рене. Крестная уговорила мать назвать новорожденную не Рене, а Ренель, чтобы отличать девочек друг от друга.

Есть и еще одно обстоятельство. До Ренель умерли также ее два брата-близнеца. Никого из родных это не удивило: в этой семье и до, и после Ренель мальчики умирали, пока кому-то в голову не пришла счастливая мысль назвать одного из мальчиков женским именем. У Ренель есть единственный брат по имени Франс. Вся семья находит это абсолютно нормальным и логичным.

2. Фаузия, 30 лет, работает в коммерческой сфере, замужем, двое детей. Обратилась за консультацией по поводу депрессивного состояния с суицидальными намерениями, возникшего в результате развода (муж сбежал с коллегой). Ее отцом был египтянин, склонный к алкоголю и насилию, а матерью — излишне заботливая итальянка. Фаузия с матерью всегда были очень близки. После того как Фаузия развелась, мать переехала к ней, чтобы не оставлять ее одну, занималась с ее детьми как со своими собственными и вообще была «как старшая сестра». Фаузия никогда не имела права голоса — ни со своим отцом, ни с жестоким, эгоистичным и ревнивым мужем. Она пассивна, все держит в себе и соматизирует от анорексии до булимии. У нее случаются кошмары, в которых она «падает в пустоту».