Ребенок открывает мир - Евгений Субботский (1991)

6. Скажи, твое тело можно нарисовать. Какое оно — круглое, квадратное или продолговатое?

7. Твое Я можно нарисовать? Оно какое — круглое или квадратное?

8. Твои мысли можно нарисовать? Какого они цвета?

9. Твое тело где сейчас находится? Сидит на стуле?

10. А твое Я где находится? Оно тоже сидит на стуле?

11. Твое тело можно подбросить в воздух (раскачать на качелях)?

12. А твое Я (твои мысли) можно подбросить в воздух?

13. Сколько весит твое тело?

14. А твое Я (твои мысли) сколько весит?

15. Что ест твое тело?

16. А что ест твое Я?

17. А что едят твои мысли?

18. Твое тел о можно увидеть, потрогать?

19. А твое Я можно потрогать?

20. А твои мысли можно потрогать?

21. Скажи, от тела можно отрезать кусочек?

22. А от Я (мыслей) можно отрезать кусочек?

Читатель видит: первые 4 вопроса вводные. Их цель — завязать беседу, настроить ребенка на тему нашего диалога. Суть дела выясняется в ответах на вопросы 5—22: относит ли ребенок телесные свойства также и к духовным явлениям? Зададим эти вопросы детям разного возраста — от 4 до 13 лет.

И сразу — интересный результат. Оказалось, что малыши (4 г.) в большинстве случаев не выделяют в себе телесного и психического. Для них Я — это тело, и ничего больше. Такие же ответы дает часть б—6-летних детей. Но большинство из них и все школьники не согласны: Я и тело — это разное. Тем более — мысли и тело.

А теперь дальше. Относят ли дети физические свойства (форма, местоположение, движение, масса, питание, делимость, доступность органам чувств) к своему телу? Безусловно. Все без исключения и самым решительным образом. Однако эти же свойства многие из них относят и к явлениям психическим.

Так, по мнению малышей 4—5 лет, форму имеет не только тело, но также Я и мысли. Они утверждают, что Я и мысли можно нарисовать, и даже указывают их форму (цвет): Я у них «круглое», «квадратное», «длинненькое», мысли «синие», «красные», «розовые». Зато дети постарше (6 лет) и все школьники уверенно отрицают, что Я и мысли можно нарисовать. Одни говорят, что Я — слово, а слово невидимо («Я — это буква, а ее сказать можно, но нельзя нарисовать»; «Я — я говорю, его нельзя нарисовать, нельзя осуществить на бумаге»). Другие уточняют: Я не существует, значит, не может быть изображено («Я эти всякие не живые, а игрушечные, игрушечных нету, только можно сказать Я, а так их нет, и буквы только есть, и все»). Наконец, третьи дают самый зрелый ответ, уловив в Я особое, субъективно-психическое начало («Не нарисуешь, потому что ты себя с Я можешь показать в хороших поступках и в плохих»; «Я — это мои интересы, как я могу их нарисовать?»). Так же обосновывают дети невозможность нарисовать мысли: мысли не нарисуешь, потому что либо их нет, либо они есть, но невидимы («Они вроде шапки-невидимки»; «Они в голове, а голова не дырявая»), либо вообще недоступны для других людей («Никто не знает, о чем я думаю»; «Про то, что я думаю, человек не знает, который рисует»).

Никто из детей не сомневался, что тело находится в определенном месте («Сидит на стуле здесь, в помещении»). Однако для очень многих детей местом обладало и Я («Во рту»; «В голове»; «В груди»; «Вокруг меня»). Все же большинство — особенно школьники — отказались приписать Я свойство местоположения. Аргументы были похожи: для одних Я просто не существует, поэтому оно не может где-то находиться («Я нигде»; «Пока не скажешь — его еще пока и нету») . Для других Я — в слове, в голосе, в имени, а значит, места не имеет («Я находится у меня в мысли»; «Это мой звук»).