Ребенок открывает мир - Евгений Субботский (1991)

Теперь обратимся к последнему вопросу (вопрос 7). Вопрос непростой. В самом деле, как на него ответить? «Все зависит от точки зрения»,— скажете вы. И верно: для того, кто спит и не видит снов, конечно, нет никаких мыслей, чувств, осознанных ощущений. Нет никаких психических, субъективных явлений. Но ведь для него нет и тела. И собственное тело, и собственная психика для человека, спящего «мертвым сном», перестает существовать. А если мы сидим рядом и смотрим на спящего? Для нас, разумеется, есть его тело: вот оно. А мысли, чувства Я спящего? О них мы можем только гадать... Итак, мы отвечаем на этот вопрос «нет». И при этом отнюдь не грешим против ясного факта — связи тела и мыслей. Ведь для спящего нет ни того, ни другого. А как выпутаются из этой головоломки наши собеседники?

Большинство малышей и даже часть школьников не сомневаются: раз существует тело, значит, есть и мысли, даже ночью, если человек спит без сновидений («Я существует, оно всегда существует, днем и ночью»; «Мысли существуют. Они у меня должны оставаться. Если они у меня перестанут оставаться, то как же я буду о них в следующий раз думать?»). Старшие дошкольники и школьники уже признают, что субъективных психических явлений во время сна нет, ведь единственный способ их существования во сне — сновидение («Я не существует, потому что, когда я сны вижу, я там о чем-то думаю, а когда я крепко сплю — я ничего не думаю»; «Когда снов не видишь, значит, и мыслей нету»).

Разумеется, все дети были согласны, что во время сна тело их существует («Никуда не девается»). Но тогда выходит, что тело наших собеседников остается без «психики»? Похоже, что так. Но почему? Ответ очевиден, дело — в различии позиций. Для малышей есть лишь одна позиция — позиция внешнего наблюдателя. Рассуждая, ребенок не пытается представить себя спящим. Он как бы сидит рядом с собой спящим. Поэтому у него все «логично»: есть тело, есть мысли... Правда, при этом мысли неизбежно превращаются в «материальное» — отпечатки в мозгу, но малыши этого не замечают. Старшие думают по-иному. Они переходят в позицию спящего, утверждают, что, раз нет сновидений, нет и мыслей. Но полностью стать на эту точку зрения нашим испытуемым так и не удается. Признать, что для спящего «мертвым сном» не существует и тела, они не могут. О мыслях спящего дети судят «изнутри», о теле — «извне». Отсюда и парадокс — живое тело без субъективных психических явлений.

А теперь «перевернем» проблему: могут ли психические, субъективные явления существовать без тела (вопросы 2—3)? Остаются ли Я и мысли человека после гибели тела? Казалось бы, ответ сам собой разумеется. Ничуть не бывало. По мнению большинства самых маленьких испытуемых (4 г.), духовные явления вполне способны обходиться и без тела. Так думают не только малыши, но и некоторые старшие дошкольники и даже школьники. Аргумент прост и как будто логичен: если Я (мысли) нематериально, значит, оно не может умереть («Я остается, а тело умирает»; «Я всегда остается»; «Я остается, оно не может умереть, потому что его нету. Оно переходит к другому человеку, к соседу его, а может быть, к незнакомому перешло Я»; «Умирать оно не умрет, а уже его никогда не услышишь, это Я»; «Я остается, в голове».— «Но ведь и тело, и голова — все это умирает?» — «Ну да, а Я... если когда человек сгниет, Я берет и вылетает».— «Ну, а куда же оно девается?» — «Просто превращается в воздух, и все... или в ветер, и все... и нету его»).