Головокружение - Франк Тилье (2015)

Мы с Максом познакомились пять лет назад и с тех пор не расставались. Каждое лето мы делали несколько красивых восхождений недалеко от дома: в Мейе, Гранд-Жорас, Бьонассей. Этот неуемный парень с платиновой шевелюрой и светлыми бровями стал моим наркотиком, моей героиновой зависимостью, дозой безумия и адреналина. Он мог поднять меня среди ночи с постели и потащить купаться нагишом в озере или просто позвать в бар где-нибудь в Амбрёне. Он пил на халяву, трахался на халяву, знал всех на свете. Везде свой в доску, этакий маяк при штурме ледника. Благодаря ему, его пылу и его спонсорам для меня открылись все двери в журнале «Внешний мир». Я ездил в лучшие командировки, участвовал в самых престижных восхождениях и брал интервью у асов альпинизма. Танзания, Швейцария, Боливия, Непал. Ясное дело, я не всегда лез вместе со всеми, в моем ремесле нужна выдержка, надо уметь смотреть на гору и снизу. В кильватере у Макса я совершенствовался в альпинизме, вслушивался, вглядывался. Моя репортерская карьера пошла в гору, к двадцати восьми годам я был в курсе всех событий, происходивших на позолоченном солнцем снегу. В этом ремесле, однако, не было ни капли жажды наживы, только ощущение полной свободы.

Американский лагерь раскинулся на равнине неподалеку от реки. Я встал, надел солнечные очки и вышел из столовой. И вот я вижу себя уже в футболке, шагающего на трехкилометровой высоте по дороге к базовому лагерю Чо-Ойю, восьмитысячника, который занимает шестое место в мире. С этой дороги открывались виды несравненной красоты, по духу под стать стране, которой принадлежали, – мощному, властному, все себе подчинившему Китаю. Вокруг кипела жизнь, все заполняя буйством цвета и звуков: выставки изделий ремесленников в стоящих кружком палатках, купания в кристально чистой воде, душ под открытым небом, со всех сторон шутки на всех языках мира. Яки шагали неспешно, шерпы зажигали палочки ладана перед алтарями, где хлопали на ветру разноцветные молитвенные флажки. Я любил эти мгновения вне времени, между небом и землей, такого больше не найдешь нигде. Через два дня Макс, наш шерпа и я ушли к верхним лагерям, а оттуда – на штурм вершины.

Я обернулся и с вожделением посмотрел на палатку связи, стоящую особняком. Там был спутниковый телефон и факс. Простое средство, чтобы связаться с Францией и поболтать с Франсуазой, невестой Макса.

Франсуаза… С самого вылета из Орли это имя не переставало звучать у меня в голове. Я вспоминал наши поцелуи украдкой на парковке аэропорта. И самый первый поцелуй, такой робкий. В зале отлета, когда наши взгляды встретились, я увидел, что она напугана. Помню, как страстно поцеловал ее Макс и что-то прошептал на ухо. Когда мы прощались, она больше не улыбалась, а лицо у нее было бледное и встревоженное. Я не понял, в чем дело, но с того дня меня одолела тоска. Неужели Макс догадался о нашем зарождающемся чувстве?

Обводя глазами грозные вершины Чо-Ойю, я понял, что в первый раз в жизни влюбился. Влюбился в женщину. «Внешний мир» осыпал меня всяческими профессиональными благами, а значит, любые серьезные отношения мне были заказаны. На их развитие, на свидания просто не было времени: я все время куда-то уезжал. С Франсуазой другое дело. Она повсюду меня сопровождала. В мыслях.

Но мог ли я на что-то надеяться? Влюбиться в чужую женщину… В женщину, которая никогда не бросит того, с кем обручена, она сама мне сказала. Но почему же тогда она позволяла себя целовать? Почему не отвергала моих ухаживаний? Я боялся заходить слишком далеко, чтобы не причинить страданий ни себе, ни ей.