— Я… Что со мной? — тоже прозвучало буднично, но Вадим сразу понял.

— На тебе загорелись волосы и одежда, но я успел, ожоги поверхностные, повреждены лицо, рука и плечо, шрамы останутся, но с нынешними возможностями косметологии и твоими перспективами…

— Я согласна, — оборвала его Саломия. — Я уеду с тобой, Вадим, и буду претендовать на наследство. Если я правильно поняла, нам придется делить его с… Никитой, — ей пришлось приложить усилие, чтобы произнести имя бывшего мужа. — Я не прощу им своего ребенка и бабушку. Но я ничего не могу обещать тебе, ты не должен рассчитывать, что я отвечу на твои чувства.

— Но мне ведь не запрещено надеяться? — прошептал Вадим.

Саломия ничего не ответила, отвернулась и снова закрыла глаза. Она так ждала спасительных слез, которые помогли бы хоть немного остудить сухие горящие глазницы, но слез по-прежнему не было, одна только боль. Как ни странно, она не испытывала ненависти ни к Нине Андреевне, ни к старшим Елагиным. Бог им судья. Но Никита, который хладнокровно обрек на смерть нерожденного сына, который все это время ей лгал, из-за которого умерла бабушка, когда-нибудь ответит за все…

Глава 29

Восемь лет спустя

— Как подумаю, что она готова была сама отдать тебе папку с документами, плакать хочется, — сказал Димыч, но не заплакал, а с остервенением отпилил внушительный кусок от огромного стейка. Никита усмехнулся, наблюдая за товарищем. Они сидели в своем любимом ресторане и пили, отмечая то ли победу, то ли поражение.

— Ну не злись, Димыч, — примирительно проговорил Никита, и себе приступая к горячему, — получим мы документы, вот увидишь.

—Как? — вилка взвилась в воздух, обозначая по траектории вопросительный знак. — Ты надеешься, что дуракам везет?

Елагин хмыкнул. Он не надеялся, он знал.

— Она сама мне их вручит, спорим?

Димыч перестал жевать и внимательно вгляделся в лицо Елагина. Недаром они дружили столько лет, через минуту выражение его лица изменилось, он даже вилку с ножом отложил.

— Колись, Никитос, ты ее закадрить решил? По роже твоей хитрой вижу.

— Почему нет? — невозмутимо ответил Никита, раздумывая, полить соусом мясо или же макать в него отрезанные куски. — Я что, по-твоему, безнадежен?

— Ты нет, а она да. Уверен, она тебя на пушечный выстрел к себе не подпустит. Она же страшная, Никитос, — в сердцах добавил Семаргин, комкая салфетку, — на кой она тебе сдалась?

— А мне не похер, какая она? — Никита отправил в рот кусок мяса, предварительно макнув его в соус. — Вот это меня как раз меньше всего волнует. Насчет того, что не подпустит, мы еще посмотрим. Использовать ее ребенка как заложника я не стану, а вот для того, чтобы к ней подъехать, почему нет? Мы с ним подружились, кстати, отличный парень. Я нашел его страничку, у него послезавтра день рождения, вот и заявлюсь с подарком. И пусть она только попробует меня выставить!

— Ах ты ж засранец, и молчал! Я уж было подумал, слился друг, — Димыч довольно моргал, а Никита даже себе не хотел признаться, что дело было не только в составленном плане действий, щербатая улыбка отчего-то до сих пор стояла перед глазами. И еще темные, почти черные глаза, глядящие на него поверх маски, в них затаился страх и еще что-то, чего Никита не мог понять. — С днем рождения идея супер!

— Да, повезло, что у него день рождения в декабре, мой был бы февральский, ровно через два месяца, — сказал и тут же пожалел, глядя, как вытянулось лицо Семаргина. Не нужно было, Димыч переживает, это только его неутихающая боль, у Димки семья и двое малышей, к чему это нытье.

Пиликнул вайбер, Никита посмотрел на экран, и губы поползли в невольной улыбке. Это было сообщение от Данилы: «Я сегодня на физике всех уделал! Спасибо, Никита, это благодаря тебе!»