Я не Монте-Кристо - Тала Тоцка (2020)

— Никита, пожалуйста, мне больно, — прошептала, но он не слышал, он был где-то в другом измерении, а достучаться туда она не могла. Чтобы не кричать, сжала зубами запястье и вцепилась в простынь. Это когда-то закончится, ей оставалось только ждать.

Он и не знал, что так бывает. То ли он слишком долго хотел ее, и оттого такой мучительно сладкой была победа, то ли его внутренний зверь учуял добычу, но стоило Никите коснуться Саломии, как его насквозь прошибло ударной волной. А когда она еще и оказалась в его руках, такая податливая и мягкая, желанная до одури, с соленой кожей и сладкими теплыми губами, он просто выпал из реальности.

Никита даже не помнил, как они очутились в спальне, лишь успел стянуть футболку и джинсы, а потом будто провалился куда-то, тот самый зверь, что прорывался все время сквозь заслоны, которые он так старательно строил, получил свободу, и теперь его было не остановить.

Кровь шумела в ушах, сердце ухало, все средоточие его теперь было в этой тонкой, хрупкой девушке, которую Никита подминал под себя жадно, грубо, он и хотел бы по-другому, но не мог. Показалось, что в начале Саломия вскрикнула, и отголосок запоздалого раскаяния промелькнул где-то на краю сознания. Надо было все же не гнать вперед, дать ей привыкнуть к себе, кто знает, что за недомерки были у девочки до него. Промелькнуло и растаяло, как и не было.

«Потом. Потом я буду нежным и всю тебя зацелую, а сейчас не могу, прости». Кажется, он это даже сказал вслух, хотя уверен не был, потому что и на миг не сумел бы оторваться от своей жены. Жены… От одного слова срывало крышу, предчувствия не обманули, Саломия — его жена! — оказалась горячей, чувствительной и очень нежной.

Когда она гладила его спину, по позвоночнику будто текли горячие струи, пальцы ласкали его затылок, она искала его губами, а когда не находила, целовала шею, грудь, плечи — куда могла дотянуться. И каждый раз он вздрагивал от ее прикосновений, будто это впервые, будто он первый раз с женщиной…

«С такой женщиной — да, впервые…».

…Никита осторожно опустился на локти и уперся мокрым лбом в плечо Саломии. Бешено колотилось сердце, грудная клетка вздымалась, руки подрагивали, еще один стон вырвался из груди, и Никита прижался губами к виску притихшей под ним девушки. Губы собрали соленую влагу — морская вода? Откуда, уже давно должна была высохнуть.

А потом понял, что что-то не так, ее пальцы не сминали затылок, не царапали спину, не впивались в плечи. Никита перекатился на бок — Саломия лежала, отвернувшись, закусив запястье, а второй рукой комкая простынь. Он провел ладонью по щеке — мокрая.

— Мия, — позвал, наклонившись и касаясь губами лица, — что с тобой?

Но она не отвечала, тогда он встал на колени и поднял ее рывком, и уже тогда взгляд скользнул по простыни.

— У тебя что, месячные?

Саломия обхватила себя руками, отодвинулась к углу кровати, поджав ноги, шелковая завеса волос скрыла лицо, и до Никиты стало доходить… Медленно, очень медленно… Пока не дошло. Схватил за плечи, дернул на себя и взревел:

— Ты!.. Ты… Почему ты не сказала, что ты… — так и не смог выговорить грубое «целка», только не о ней, и околомедицинское «девственница» тоже, — что я у тебя первый?

— Потому что я знаю, как ты к этому относишься, — снова упала шелковая завеса, Никита выпустил Саломию из рук, и она снова от него отодвинулась.

— Что ты можешь знать?

— Я слышала ваш разговор с отцом, — его жена говорила едва слышно, Елагину приходилось наклоняться, чтобы услышать. — Карточки за дверью рассыпались, я не специально… Я не хотела говорить тебе…

— Ты считаешь меня полным дебилом? Или садистом? — потрясенно смотрел на нее Никита.

— Нет, — мотнула головой, шелковый водопад колыхнулся, — я бы сказала, что месячные, если бы… — а потом добавила совсем шепотом: — Я просто не думала, что это так больно…