Мера ее вины - Хелен Чандлер (2020)

— Когда он вошел в дом, я сразу почувствовала, что Эдвард очень напряжен. Он был весь на взводе, и хотя вид у него был радостный, эта радость не предвещала ничего хорошего. Я надеялась, что неправильно оценила ситуацию и он вот-вот сообщит, что подписал контракт на новую книгу или что ему удалось остановить стройку, для которой было необходимо уничтожить какой-нибудь участок нетронутой природы. Помню, что я стояла в коридоре и ждала, когда он что-нибудь скажет. Но, увидев его улыбку, поняла, что в нем не осталось ничего человеческого…

Это правда.

— Он не объяснил, почему вернулся с работы раньше обычного, поэтому я решила заполнить гробовую тишину сообщением о том, что планируется на ужин. Когда он приехал, я мыла в раковине чашки, и чтобы он перестал на меня так упорно смотреть, я вернулась на кухню. Когда он снял пиджак, я увидела, что его рубашка под мышками вся мокрая от пота. Это не было похоже на Эдварда. Он всегда маниакально относился к вопросам личной гигиены. Не знаю, чем он в тот день занимался — какой-то тяжелой физической работой, может, — но в таком возбуждении я его раньше никогда не видела. По внешнему виду Эдварда я сразу все поняла. Поняла, что не зря в этот день так волновалась. Ощущение было такое, что все подошло к финалу, к окончательной развязке. Понимаю, что это звучит излишне драматично… — Мария посмотрела на судью, — но у меня сложилось ощущение, что он находится в ожидании каких-то очень важных и серьезных событий.

Ее честь судья Дауни кивнула, давая понять, что ждет продолжения рассказа.

— Я попыталась разрядить обстановку, стала показывать ему письма и спросила, хочет ли он, чтобы я прочитала их до ужина. Но письма его не интересовали. Потом я предложила ему кофе или бокал вина. Еще в обед я налила в бокал его любимое красное вино, которое к тому времени уже «надышалось», так что Эдвард должен был бы остаться доволен. Он отказался от напитков, подошел к раковине и начал тщательно мыть руки под горячей водой, словно к чему-то готовясь. Я что-то говорила, но он упорно молчал.

Еще одна ложь. Пока самая большая из всех.

— Тогда я сказала ему, что поработаю час в саду, чтобы не мешать ему. Мне показалось, что там я буду в большей безопасности, чем в доме. Он посмотрел на меня так, словно не слышал, что я ему сказала. Его лицо было красным, а дыхание — учащенным. Не в том смысле, что он был болен и у него поднялась температура… скорее как у спортсмена, готовящегося к прыжку. Через некоторое время Эдвард произнес: «Сегодня никаких работ в саду». Точка. Он принял решение. Мне нельзя было выходить в сад. Я спросила его о том, хочет ли он поужинать раньше обычного, и Эдвард приказал, чтобы я начала немедленно готовить. Потом он сказал, чтобы я не суетилась и успокоилась. Я посмотрела на настенные часы и подумала о том, какое время моей смерти зафиксирует коронер. Правда, я не знала, как долго Эдвард не будет вызывать «Скорую помощь».

Это была не ложь, а подробность, заимствованная из предшествующих событий. Мария много раз смотрела на часы и представляла себе, как именно и когда умрет. Много раз, думая о своем будущем, она видела только кровь. В тот раз она впервые подумала о том, что эта кровь может оказаться не ее собственной…

— Поэтому я совершенно не удивилась, когда услышала приказ Эдварда о том, чтобы я ждала его в спальне. Услышав эти слова, я испытала некоторое облегчение. Значит, не зря я так весь день волновалась. Если б тогда он не приказал мне подниматься наверх, то я всю ночь не спала бы, размышляя о том, что он задумал. Но я получила подтверждение того, что он хотел, и чувствовала зов лезвия. Эдвард знал, что я думала о них. Видимо, он понял это по выражению моего лица — потому, что в первый раз с момента возвращения широко улыбнулся. Я стояла к нему достаточно близко, чтобы увидеть, как расширились его зрачки.

Вот это правда. Чистая правда.