Мера ее вины - Хелен Чандлер (2020)

— Я не собираюсь извиняться за то, что эффективно веду перекрестный допрос, — ответила обвинитель.

— Перекрестный допрос предполагает использование относящихся к делу вопросов, которые не должны оскорблять и унижать достоинство человека. Давайте соблюдать хотя бы некоторые из правил! — призвал Ньюэлл.

— Всё в порядке, — заверила его Мария.

— Мисс Блоксхэм, подождите секундочку, — попросила судья, предостерегающе подняв палец в ее сторону.

Защитник и судья начали дискутировать. Мария переводила взгляд со своего адвоката на ее честь и на обвинителя. На лицах присяжных было написано недоумение, с мест для публики раздался ропот. Полицейский тоже отвлекся на спор судьи со сторонами защиты и обвинения, поэтому Мария беспрепятственно сошла с трибуны для дачи свидетельских показаний и отошла чуть в сторону, встав там, где присяжные ее хорошо видели. Она повернулась спиной к публике и журналистам, потом подняла юбку, так что подол оказался на несколько сантиметров ниже ее нижнего белья.

То, что сделала подсудимая, первым заметил замолчавший на полуслове Ньюэлл.

— Мария, — произнес он, отбросив формальности и обращаясь к ней по имени.

— Мисс Блоксхэм, — произнесла судья и привстала, чтобы ей было лучше видно. — Вы должны немедле…

Полицейский подошел к Марии и взял ее за руку, чтобы водворить на место.

— Отпустите ее, — приказала судья. — Присяжные всё четко видят?

Один за другим все двенадцать присяжных кивнули. Мария держала край юбки поднятым достаточно долго для того, чтобы никто из них не забыл, как выглядят ее бедра. Кожа потеряла свой естественный цвет. Это было месиво розовых, багровых и коричневых рубцов. Более темный цвет объяснялся тем, что именно в этих местах рубцы были наиболее твердыми. Внешний вид ее ноги и бедра напоминал картину маслом, на которой было слишком много крупных мазков. В некоторых местах неоднократно изрезанная ткань плохо срослась, образуя красные рваные линии, напоминающие подтеки лавы. Судья выдержала паузу, давая присяжным время для того, чтобы рассмотреть состояние бедер и ног Марии, потом вежливо откашлялась.

— Для записи в протоколе суда, — произнесла она. — Мисс Блоксхэм продемонстрировала суду многочисленные шрамы на обеих ногах в области между коленей и бедер. Я надеюсь, что адвокаты согласятся со мной в том, что шрамообразования можно назвать значительными. — Ньюэлл и Паскал кивнули. — Спасибо. Можете возвращаться на место дачи свидетельских показаний, — сказала судья Марии, и та повиновалась. — Мисс Паскал, вы можете продолжить.

— Мисс Блоксхэм, — обвинитель на этот раз использовала обращение «мисс», вероятно, для того, чтобы не вызывать гнев судьи сразу после выяснения с ней отношений. — Почему вы не сообщили об этих ранах полиции в день ареста? В документации, касающейся вашего ареста, нет никаких указаний на состояние ваших бедер.

— В тот момент я просто не могла заставить себя это сделать. Я находилась в состоянии шока, а также опасалась того, что это могут расценить как суицидальное поведение, после чего меня изолировали бы. Эдвард много лет убеждал меня в том, к чему это может привести, и мне нужно было время, чтобы набраться смелости и стать достаточно уверенной в себе.

— Но вы могли показать увечья во время встречи с психиатром, который мог бы учесть это при написании своего заключения. Однако вы посчитали нужным промолчать об этом.

— Его было бесполезно в чем-либо убеждать. Как только я его увидела, то сразу поняла: что бы я тогда ни сказала, он напишет заключение о том, что я психически больна или даже просто опасна. Я решила, что не буду предоставлять ему дополнительные свидетельства для того, чтобы он утверждал, что меня надо изолировать.

После того как Мария увидела выражение шока на лицах присяжных, она почувствовала, что ее злость постепенно проходит. Сейчас присяжные казались какими-то онемевшими после того, что она им показала.