Мера ее вины - Хелен Чандлер (2020)

— Значит, вы использовали мужа для того, чтобы получить от него максимальную выгоду? — перебила ее Имоджин Паскал.

— Я уверена в том, что именно так вы хотите представить ситуацию для присяжных, — резко ответила Мария.

Джеймс Ньюэлл поднял ладонь на несколько сантиметров от стола. Это был сигнал, о котором они договорились заранее, и означал он то, что Мария должна успокоиться. Она сделала глубокий вдох.

— Я была молодой, очень наивной, чувствовала себя потерянной, и я боялась. Потом, когда все стало совсем плохо, я пыталась уйти…

— Пытались уйти? Неужели вы считаете, что ваш муж должен был взять на себя ответственность за ваши собственные неудачи? Вы — образованная женщина. Вы четко выражаете свои мысли и, совершенно очевидно, понимаете, что происходит в зале суда. Вы говорили суду, что на ранней стадии замужества у вас была работа; следовательно, вы были в состоянии трудиться и обеспечивать себя. Вы не были полностью зависимой от мужа, хотя, вероятно, приняли осознанное решение стать таковой.

— Я ничего не выбирала! Никогда! Выбор — это когда у человека есть знания и свободная воля! — закричала Мария.

— Миссис Блоксхэм, но я не вижу никаких подтверждений ваших слов. Ни одного доказательства всего того, что вы утверждаете. Ни одного свидетеля, подтверждающего то, как доктор Блоксхэм плохо с вами обращался. Почему присяжные должны вам поверить?

Жюри и судья не отрывали от нее глаз. Мария чуть повернула голову, чтобы посмотреть в ту сторону, где сидела Рут, но вместо нее увидела глаза журналистов. Все ждали ответа, которого у нее не было. Просто не было, и всё.

— Не знаю, — пробормотала она, — я не знаю…

Имоджин Паскал выдержала тридцатисекундную паузу.

— Хорошо, — произнесла она наконец. — Вы уже заявляли о том, что доктор Блоксхэм не применял к вам физического насилия, и вы также говорили о том, что он не препятствовал тому, чтобы вы могли покинуть дом, поэтому я продолжу.

— Но он мне угрожал, это было, — пробормотала Мария, которой не хотелось, чтобы Имоджин Паскал заработала еще несколько очков.

— А какая сумма причитается вам из средств доктора Блоксхэма в случае его смерти? — продолжила прокурор.

— Мисс Паскал, — прервала ее судья. — Я думаю, что присяжным надо узнать об упомянутых ответчицей угрозах.

Паскал кивнула Марии.

— Простите, что вы говорили?

— Я сказала Эдварду, что чувствую себя несчастной и ухожу. Он произнес все то, что должен был сказать. Я знала это и была готова ко всем его аргументам. Он заявил, что не будет оказывать мне материальную поддержку, на что я ответила, что меня это совершенно не волнует и что я приняла свое решение. Эдвард страшно разозлился, вышел из себя. Таким рассерженным я его никогда не видела. Потом он заявил, что отправит меня в дурдом. Заявил, что обвинит меня в том, что я на него напала и что у меня есть серьезные суицидальные наклонности. Он… даже приподнял мою юбку и показал на шрамы на моих бедрах.

В моей медицинской карте действительно было подробно записано о том, что я резала себя в подростковом возрасте, и я понимала, что при необходимости Эдвард докажет психиатрам, что я занималась этим очень долго, потому что часть рубцов и шрамов были свежими. Жить с Эдвардом было просто ужасно, но, по крайней мере, я была относительно свободна. Меня не запирали в маленькой комнате, не накачивали наркотиками. Я больше всего боялась того, что это может произойти, если окружающие узнают о том, что я режу себя, и сочтут это достаточно опасным для моей жизни. Эдвард знал, что я боялась, а я знала, что его ничто не остановит. Он скорее отправил бы меня в психушку, чем позволил уйти от него. И именно поэтому я осталась.