Мера ее вины - Хелен Чандлер (2020)

Дверь комнаты присяжных открылась, и пристав сообщил о том, что сейчас начнется судебное заседание.

Присяжные отложили свои телефоны, ноутбуки и газеты и стали по одному выходить в коридор. Лотти и Кэмерон выходили последними.

— У Джека все в порядке? — спросила она.

Он потер лоб, оглянулся вокруг, чтобы удостовериться, что их никто не слышит, подошел ближе и зашептал ей на ухо:

— Он конфиденциально кое-что сообщил мне, но я знаю, что тебе можно верить. Сейчас его надо поддержать. Джек — гей и совсем недавно сообщил об этом своим родителям. Они от этого не были в восторге и сказали, что если он объявит об этом всем, то они перестанут платить за его образование.

— Ужас какой! — пробормотала Лотти в то время, пока они шли по коридору ко входу в судебный зал.

— У него родители старой закалки, они очень боятся огласки. А Джеку нужны деньги, чтобы получить образование, он не хочет уходить из университета. Вот такая у него проблема. Ты только никому не говори, хорошо?

— Никому не скажу, — пообещала она, прикасаясь к его руке. — Спасибо, что поделился. Буду рада помочь ему, как могу.

— Ты можешь помочь мне, если согласишься увидеться со мной на этой неделе. Выходные без тебя были настоящим адом. Особенно после пятницы, — он улыбнулся.

— Тише! — одними губами произнесла Лотти, когда она занимали свои места в зале.

— Тогда скажи «да», — прошептал Кэмерон, садясь на свое место.

Лотти попыталась скрыть улыбку, закрыв рот ладонью, но не совсем успела. Писать ему сообщения и говорить себе, что она его не хочет, когда Кэма не было рядом, получалось легко. Отказать ему, когда он был совсем близко, оказалось практически невозможно.

— Молчание — знак согласия, — произнес Кэмерон, кладя перед собой ручку и блокнот.

Джеймс Ньюэлл встал, убедился, что присяжные расселись и слушают, а затем уверенным тоном обратился к судье:

— Ваша честь, для дачи показаний защита вызывает Марию Блоксхэм.

Глава 21

Время остановилось. Все ждали, когда она встанет. Мария окинула взглядом сидящих в зале суда людей, с нетерпением ждущих того, что она скажет. У каждого из них были свои ожидания, у них уже сложилось определенное мнение о ней и о том, каким человеком она была. Представители прессы держали ручки наготове. Судья просматривала свои записи. Двенадцать присяжных сидели в два ряда, как птицы на проводах, и ждали ее объяснений. Как она могла сделать то, что сделала? Как бы она поступила, если б смогла прожить тот день заново? Рут тоже была в зале суда — пряталась в дальнем углу галереи для публики. Конечно, она не могла не прийти. Рут не хотела бросить ее на произвол судьбы в этот кульминационный день процесса. Мария много лет шла к этому дню. Только Имоджин Паскал не повернула голову, чтобы взглянуть на нее. Несмотря на то что Марии было нечего терять, встав, она поняла, что ее ноги подкашиваются. Перед тем как выйти из стеклянного бокса, ладонями расправила складки на белой блузке и прямой черной юбке. Один из полицейских проследовал за ней к трибуне для дачи свидетельских показаний, будто существовала возможность, что она может сбежать из зала суда.

«Они не понимают, что я уже сбежала и освободилась», — промелькнуло в ее голове. Джеймс Ньюэлл обнадеживающе улыбнулся, и Мария поняла, что он оценивает ее готовность к тому, что ей предстоит сделать. Теперь все было в ее руках. Осудят ее или оправдают, зависело исключительно от убедительности истории, которую она расскажет. Мария опустила глаза и ровным голосом повторила слова клятвы.

— Мисс Блоксхэм, объясните, что произошло в день вашего ареста, — попросил адвокат.

Она открыла лежащую перед ней папку с фотографиями нанесенных Эдварду увечий, прикоснулась к изображению раны и ощутила глубоко в животе тупое чувство удовлетворения.

— Вам принести воды? — чуть громче спросил Ньюэлл.

Мария подняла голову и увидела, что все смотрят на нее.