Мера ее вины - Хелен Чандлер (2020)

— Я взяла в руки ножку стула и ударила его по голове, — произнесла она. — Я хотела, чтобы он умер.

Присяжные перестали делать записи, а журналисты, наоборот, лихорадочно застрочили в своих блокнотах. На галерке для публики кто-то всхлипнул. «Наверняка человек из его фан-клуба», — подумала Мария. Судья тихонько откашлялась, глядя на Джеймса Ньюэлла, лицо которого было непроницаемым, как у профессионального игрока в покер. Имоджин Паскал впервые за все время суда посмотрела ей в глаза. Мария почувствовала, что между ними словно пробежал электрический разряд.

Битва началась. Обвинение будет пытаться истолковывать каждое сказанное ею слово не в ее пользу, подозревать злой умысел в каждом использованном ею прилагательном, пытаться поймать ее в ловушку и вывести из себя. Именно поэтому Мария решила не тянуть кота за хвост, а напрямую сказать то, что Имоджин Паскал могла бы от нее долго добиваться.

— Понятно, — медленно произнес Ньюэлл, массируя висок подушечкой пальца. Он предлагал Марии план действий, они даже провели несколько импровизированных репетиций ее выступления, чтобы она понимала, в каком порядке прокурор будет задавать вопросы. Она репетировала с ним свои ответы. Но вот, совершенно неожиданно, Мария кардинально отошла от сценария. Ей стало жалко своего адвоката. Это был непростой процесс, и она точно не была простым клиентом, но ей осточертели интеллектуальные шахматы.

— Давайте начнем с самого начала. Может быть, вы расскажете, как начался день вашего ареста? — предложил адвокат.

— Все началось не в тот день, — ответила Мария.

— Ясно, — спокойным тоном произнес Ньюэлл и наклоном головы в сторону дал ей понять, что понимает: она хочет сделать все так, как считает нужным, а он не собирается ее останавливать. — Тогда начните с того момента, который сочтете нужным, чтобы объяснить то, что произошло между вами и доктором Блоксхэмом.

Мария потерла на пальце белую полоску следа от обручального кольца. Она подумала о том, что, наверное, может загорать лет десять, но болезненная белизна на том месте, где раньше было кольцо, так и не исчезнет. Эта полоска была всего лишь одним из ее многочисленных шрамов. Выбранное Эдвардом обручальное кольцо стало первым «звоночком», предвещающим то, что ждало ее в будущем.

Можно начать с кольца, подумала она. Эту историю можно рассказать простым и понятным языком. Ее захлестнула волна воспоминаний, снося внутренние барьеры, которые она сама строила годами. Она расскажет им все, как было. Возможно, от этого рассказа она сойдет с ума, но уж лучше сумасшествие, чем немота и бесчувственность, которые были ее спутниками уже много лет.

— Я была на седьмом небе от счастья, когда он попросил меня стать его женой, — начала Мария, нашла на стене точку и уперла в нее взгляд, словно обращалась именно к ней. — Мне исполнился двадцать один год, близких родственников у меня не было, и Эдвард стал моей семьей. Я думала тогда, что стала самой счастливой девушкой на свете! До свадьбы Эдвард мастерски изображал из себя романтика. Он сделал мне предложение, когда мы были в Колтуолдсе, ночью, во время пикника на лугу, куда он позвал меня под предлогом, что мы будем смотреть барсуков. Это была чудесная ночь. С одной стороны луга было озеро, а с другой — роща. Я была безумно влюблена в него. Было полнолуние… не знаю, запланировал ли он сделать предложение в полнолуние или это оказалось простым совпадением. Так или иначе, все было прекрасно… Я очень хорошо помню ту ночь. Он налил мне полбокала вина. Эдварду не нравилось, когда женщины много пьют. Себе он налил полный бокал и поднял тост за нас. Поцеловал меня, сказал, что я для него — идеальная женщина и что он искал меня всю жизнь. Тогда я была полной дурочкой и поверила, что он вкладывал в эти слова добрый и хороший смысл.

— А как бы вы расценили его слова сейчас? — спросил Ньюэлл.