Рыцарь нашего времени - Елена Михалкова (2008)

– В том, что произошло, был виноват лишь я. Я пытался, пытался изо всех сил перевалить вину на Диму Силотского, оправдать самого себя, но притворяться было бы глупо – я понадеялся не на того человека, оставил моего мальчика одного, вдруг решив по каким-то отрывкам текста, что ему и впрямь лучше, что это окно света, которое манило его к себе, закрылось... хотя бы на несколько лет... Я отвечал за него, понимаете? Я, а вовсе не Дима, и уж тем более не Мария Сергеевна, которой захотелось развлечений.

В дверь снова просунулась голова консультанта, он вопросительно посмотрел на Чешкина, и Владислав Захарович сделал короткий успокаивающий жест – «сейчас, иду».

– Простите, – сказал он, – мне нужно быть в галерее... Да, забыл вам сообщить – в ту ночь, перед смертью, Коля написал один отрывок... Такой же несвойственный ему, как и те отдельные фразы, которые вы, Макар, читали на сайте. Он успел написать его за те десять-пятнадцать минут, что оставался один, либо же начал раньше, а в этот промежуток времени закончил. Я сохранил его, потому что это последний Колин текст.

– Нельзя ли его прочитать? – быстро спросил Макар, весь подавшись к Чешкину.

– Прочитать... – чуть растерянно повторил тот, встав и глядя на Илюшина сверху вниз. – Собственно, почему бы и нет? Но он у меня не с собой, он дома...

– Вы разрешите к вам заехать?

Чешкин поколебался, пошевелил в сомнении широкими мохнатыми бровями, но решился:

– Ну хорошо, договорились. Запишите адрес...

Чешкин собрался диктовать, но в следующую секунду дверь с силой распахнулась, и в комнату влетела молодая женщина. В первую секунду Бабкин не сразу узнал в ней встрепанную девушку, виденную им на кладбище мельком и издалека, но Макар встал, вежливо поздоровался, и Сергей вспомнил ее. Сегодня она была в безразмерном синем свитере яркого морского оттенка, очень идущем к ее белой коже и черным волосам. Копну волос она перехватила многочисленными резинками под цвет свитера, свела вместе в лохматый небрежный пучок, и открылся высокий чистый лоб, подчеркнулись выразительные темные глаза, смотревшие на Макара и Сергея сердито и с подозрением.

Она уже готовилась что-то выпалить, но узнала Илюшина и оборвала начатую фразу, остановилась на полпути, хотя летела к ним так, словно готовилась пробить стену. Сквозняк, ворвавшийся следом за ней, захлопнул дверь.

– Полина, познакомься: господа сыщики, Макар и Сергей, – мягко сообщил Чешкин, подходя к внучке и ласково касаясь ее плеча. – Расследуют обстоятельства побега Владимира Качкова, а заодно интересуются жизнью Димы. А это моя внучка, Полина.

– Очень приятно, – смущенно сказала девушка, красноречивым взглядом призывая Илюшина к молчанию.

– Поленька, меня Геннадий ждет, так ты продиктуй, пожалуйста, наш адрес.

Во взгляде, брошенном Чешкиным на Макара и Сергея, мелькнула легкая тревога, и, словно отвечая на невысказанное им, девушка торопливо пообещала:

– Не беспокойся, иди! Все будет в порядке.

Он снова коснулся пальцами ее плеча и вышел.

– Консультант сказал, что у дедушки какие-то неизвестные ему посетители, и я сначала решила... Впрочем, неважно. Спасибо, что не выдали нашего знакомства. – Полина Чешкина села, грустно улыбнулась Макару. – Я не хотела, чтобы дед знал о том, что я была на похоронах.

Она встряхнула головой, прядь волос упала на лоб, и девушка отвела ее быстрым движением. Ее переполняла энергия, прорываясь в порывистых жестах, в торопливой, но четкой речи, будто Полина специально приучала себя артикулировать слова, зная за собой привычку тараторить. Свободный свитер не скрывал, а скорее подчеркивал ее худобу – угловатые плечи, мальчишеское телосложение. В Полине совершенно ничего не было от деда, кроме привычки, сразу бросившейся Бабкину в глаза, когда длинными крепкими пальцами она выбила почти бесшумную дробь по поверхности столика.